Первая гражданская война в Риме - страница 132

. О цели этого решения прямо не говорится, но намек вполне понятен — Сулла и Помпей Руф хотели избежать беспорядков. Однако способ достичь этого был весьма странным, ибо сами по себе неприсутственные дни положить конец стычкам не могли. Если же подразумевается, что консулы не желали допустить ненужных жертв во время голосования то и это соображение малоубедительно: в стычках на улицах Города участвовали cives novi, заинтересованные в законе Сульпиция[1280], тогда как в комиции их не допустили бы, что обеспечило бы куда более выгодные условия их противникам. В бесконечных же уличных схватках могло пострадать людей едва ли не больше, чем в предполагаемой схватке в комициях. Таким образом, причины были явно иные, и единственным возможным объяснением нам представляется нежелание консулов ставить вопрос на голосование из-за опасения перед его неблагоприятным для них исходом[1281]. Однако ни о каких беспорядках или насилии в комициях во время голосования уже после того, как Сулла отменил feriae, источники не сообщают, хотя просулланская традиция вряд ли умолчала бы о таком обстоятельстве[1282]. К тому же Сульпиций и Марий просто не смогли бы оказать давление на комиции — такое было по силам лишь полководцам, располагавшим преданной армией.

Если к трибуну плебс в целом отнесся лояльно, то Сулле, как известно, некоторая его часть оказала сопротивление при штурме Рима (Plut. Sulla 9.11; App. ВС. I. 57. 258). Однако число сторонников Сульпиция и Мария оказалось, судя по всему, небольшим, поскольку борьба на улицах Рима продолжалась недолго судя по той легкости, с которой консулы овладели Городом, а также отсутствию сообщений о множестве убитых жителей, что наверняка отразилось бы в источниках. Основная масса плебса, похоже, вообще не участвовала в столкновении с армией Суллы[1283]. В то же время, нет сведений, чтобы на сходке после взятия Города ему выразили неудовольствие — вероятнее всего, народ был ошеломлен случившимся. Зато во время выборов, когда сенат и народ пришли в себя и увидели, что консулы не угрожают репрессиями «конституционной» оппозиции, кандидаты Суллы, как уже говорилось, были провалены на выборах, а избранными оказались люди, по большей части ему как минимум не симпатизировавшие.

После отъезда Суллы, когда Цинна предложил восстановить законы Сульпиция, в Город прибыли вооруженные италийцы, которым другой консул, Октавий, противопоставил толпу своих сторонников, причем в результате побоища якобы погибло порядка 10 тысяч сторонников Цинны (см. выше, с. 193). И пусть цифра эта явно преувеличена, ясно, что речь шла о кровавом столкновении на улицах Рима, недаром Цинне пришлось бежать — не вызывает сомнений, что он попросту опасался за свою жизнь. Столь же несомненно, что значительная часть плебса активно выступила против него, хотя еще совсем недавно проголосовала за те самые законы, которые Цинна теперь пытался восстановить. При этом в источниках умалчивается об участии в столкновениях на стороне Цинны римских плебеев, что крайне маловероятно, и в то же время легко объясняется тенденциозностью источников — вспоминается рассказ о Марии, чье избрание командующим в войне с Митридатом подается как результат поддержки cives novi. Трудно поверить в то, что никто из римского простонародья не поддержал Цинну (хотя бы за деньги), другое дело, что таковых вряд ли было так уж много.

Почему же менее чем за год так резко изменилась позиция plebs urbana? Поскольку прямого ответа источники не дают, приходится ограничиться на сей счет более или менее вероятными предположениями. Наверняка в Риме велась активная пропаганда против проиталийского закона, тем более что среди трибунов оказались его противники, к тому же принятые однажды законы Сульпиция привели к взятию Города, и не было уверенности; что нечто подобное не повторится (и повторилось в 82 г., хотя уже наряду с другими причинами).

Когда же началась осада Рима войсками Цинны, а затем и Мария, об активности плебса при его обороне источники не сообщают; не упоминается даже о воинском наборе — за помощью сенат отправил гонцов в другие города (τάς έτέρας πόλεις), в Цизальпинскую Галлию и к Помпею Страбону (Арр. ВС. I. 66. 303). Единственный ее всплеск связан отнюдь не с сопротивлением неприятелю — речь идет об осквернении останков Помпея Страбона во время похорон, когда толпа стащила тело покойного с погребальных носилок и протащила его по грязи, хотя потом сенаторы и плебейские трибуны