Хирон пригладил бороду.
– Мисс Дэр… пожалуй, нам стоит поговорить.
– Хирон, – выпалил я, вспомнив жуткую картину: Лагерь полукровок в девяностые годы двадцатого века и пронзительный крик Мей Кастеллан, донесшийся с чердака. – Вы… вы ведь поможете Рейчел, правда? Я хочу сказать, предупредите ее, что с этими вещами не шутят, иначе можно зайти слишком далеко?
Кентавр стегнул себя хвостом по боку – он всегда так делал, когда нервничал.
– Да, Перси, я сделаю все, чтобы Рейчел поняла, что происходит, помогу ей советом, но на это может уйти какое-то время. А тебе нужно отдохнуть. Мы откатили машину твоих родителей в безопасное место, враг, похоже, не предпринимает никаких шагов. Мы расставили в Эмпайр-стейт-билдинг койки, так что пойди, поспи.
– Все твердят, что мне пора спать, – проворчал я. – Не хочу я спать.
Хирон принужденно улыбнулся.
– Ты давно смотрел на себя в зеркало, Перси?
Я оглядел свою одежду – запачканную сажей, в прожженных дырах, порезах, разодранную после длившегося всю ночь сражения.
– Выгляжу и впрямь неважно, – признал я. – Думаете, после всего случившегося я смогу заснуть?
– Пусть ты непобедим в битве, – рассердился Хирон, – но так ты только быстрее себя измотаешь. Я помню Ахиллеса: когда этот парень не сражался, он спал, ложился подремать раз двадцать за день. Перси, тебе нужно отдыхать, возможно, ты – наша последняя надежда.
Я хотел возмутиться и сказать, что я – не единственная их надежда, если верить Рейчел, я даже не герой, но, посмотрев Хирону в глаза, понял, что кентавр не станет слушать возражений, и проворчал:
– Конечно. Общайтесь.
Я потащился к Эмпайр-стейт-билдинг, потом оглянулся. Рейчел и Хирон беседовали с таким серьезным видом, будто обсуждали приготовления к чьим-то похоронам.
В холле я обнаружил пустую койку и рухнул на нее в полной уверенности, что ни за что не засну. В следующую секунду мои глаза закрылись.
Во сне я снова оказался в саду Аида. Владыка мертвых расхаживал взад-вперед, заткнув пальцами уши, а Нико ходил за ним хвостом и размахивал руками.
– Ты должен! – настаивал Нико.
Неподалеку за накрытым к завтраку столом сидели Деметра и Персефона, у обеих богинь был скучающий вид.
Деметра наполняла четыре большие миски пшеничными жгутиками[37], Персефона волшебным образом меняла украшавший стол букет, и цветы в нем становились то красными, то желтыми, то окрашивались в горошек.
– Я никому ничего не должен! – глаза Аида метали молнии. – Я бог!
– Отец, – не отставал Нико, – если олимпийцы потерпят неудачу, тебе не спрятаться в этом дворце, потому что ты погибнешь вместе с ними.
– Я не олимпиец! – прорычал бог. – Моя семья ясно дала мне это понять.
– Нет, ты – олимпиец, – возразил Нико, – нравится тебе это или нет.
– Ты же видел, что они сделали с твоей матерью, – напомнил Аид. – Зевс ее убил, а ты хочешь, чтобы я им помог? Они получают то, что заслужили!
Персефона вздохнула и провела пальцами по столу, по рассеянности превратив столовое серебро в розы.
– Нам обязательно говорить об этой женщине?
– Знаете, что пошло бы этому мальчику на пользу? – протянула Деметра. – Работа на ферме.
Персефона закатила глаза.
– Мама…
– Полгода за сохой – это прекрасно закаляет характер.
Нико обогнал Аида и встал перед ним, так что богу пришлось посмотреть мальчику в лицо.
– Моя мать понимала, что такое семья, поэтому и не хотела нас оставлять. Нельзя отвернуться от своей семьи только из-за того, что они сделали что-то ужасное. Ты тоже поступал с ними не по-божески.
– Мария умерла! – напомнил Аид.
– Ты не можешь просто откреститься от остальных богов!
– Я с успехом проделывал это на протяжении тысячелетий!
– Это принесло тебе радость? – напирал Нико. – Чем тебе помогло то проклятие, которое ты наложил на оракула? Таить злобу – это фатальная ошибка, Бьянка предупреждала меня об этом, и она была права.
– Ради богов! Я бессмертен, всемогущ! Я не стал бы помогать остальным богам, даже если бы они меня слезно просили, даже если бы сам Перси Джексон умолял…
– Да ты просто такой же изгой, как и я! – завопил Нико. – Прекрати злиться и сделай что-нибудь полезное, сейчас же! Только тогда они начнут тебя уважать.
