– Нет, владыка, – быстро проговорил я. – Но вам тоже не следует бросать своих детей, им тоже положен домик в лагере. Нико это доказал. Не нужно больше запихивать непризнанных детей в домик Гермеса, чтобы они потом гадали, кто же их родители. Пусть живут в своих домиках, посвященных их божественным родителям. И больше никакого Договора Большой Тройки, все равно он не действует. Мы должны оставить попытки избавиться от сильных полубогов, вместо этого нужно их обучать и принимать. Ко всем детям богов нужно относиться с одинаковым уважением. Вот мое желание.
Зевс фыркнул.
– Это все?
– Перси, – сказал Посейдон, – ты просишь слишком многого и слишком много себе позволяешь.
– Вы поклялись, – напомнил я. – Вы все.
Все боги мрачно уставились на меня, но – удивительное дело! – заговорила Афина:
– Мальчик прав. Мы поступали неумно, пренебрегая своими детьми, и этот стратегический просчет стал очевиден в минувшей войне, он едва не привел нас к гибели. Перси Джексон, я сомневалась в тебе, но, возможно… – она быстро взглянула на Аннабет и продолжила, скривившись, словно у каждого слова, исходившего из ее уст, был привкус мыла: – Возможно, я ошибалась. Я за то, чтобы осуществить замысел мальчика.
– Хм-м-м… – протянул Зевс. – Какой-то мальчишка указывает, что нам делать. Впрочем, полагаю…
– Кто «за»? – спросил Гермес.
Все боги подняли руки.
– М-м-м, спасибо, – поблагодарил я.
Потом повернулся, чтобы уйти, но Посейдон провозгласил:
– Почетный караул!
Все циклопы тут же вышли вперед, построились в два ряда, от тронов до дверей, и вытянулись по стойке «смирно», образовав проход, по которому мне предстояло пройти.
– Да здравствует Перси Джексон! – прокричал Тайсон. – Герой Олимпа… и мой старший брат!
Мы с Аннабет уже собирались уходить, когда в боковом дворике я заметил Гермеса – он просматривал радужное сообщение богини Ириды, зависшее в брызгах над одним из фонтанов.
Я глянул на Аннабет.
– Встречаемся у лифта.
– Ты уверен? – потом она внимательнее вгляделась в мое лицо. – Ага, конечно.
Похоже, Гермес не заметил, как я подошел. Изображения в радужном сообщении мелькали так быстро, что я едва мог их разглядеть: выпуски новостей смертных со всей страны пестрели сценами разрушений, учиненных Тифоном. Весь Манхэттен после сражения лежал в руинах, президент собрал пресс-конференцию, на секунду показался мэр Нью-Йорка, по Шестой авеню ехали какие-то армейские машины.
– Удивительно, – пробормотал Гермес, потом повернулся ко мне. – Прошло три тысячи лет, а я по-прежнему не могу привыкнуть к силе Тумана… и человеческого невежества.
– Кажется, я должен вас поблагодарить.
– Да нет, не должен. Хотя мне любопытно, как ты мог отказаться от бессмертия.
– Это правильный выбор.
Гермес глянул на меня с любопытством, потом снова посмотрел на радужное сообщение.
– Взгляни на них. Они уже решили, что Тифон – просто несколько случайных торнадо. Ну, надо же! Они так и не поняли, каким образом все статуи в Нижнем Манхэттене покинули свои пьедесталы и разбились на куски. Все время показывают кадр, на котором Сьюзан Б. Энтони душит Фредерика Дугласа[39]. Думаю, они и для этого найдут логическое объяснение.
– Город сильно пострадал?
Гермес пожал плечами.
– Удивительное дело – не очень. Смертные в шоке, разумеется, но это же Нью-Йорк. Нигде больше я не встречал такой неунывающий народ. Думаю, через пару недель они заживут как прежде, и, конечно, я им помогу.
– Вы?
– Я – посланник богов, и моя обязанность – следить, о чем говорят смертные, а если нужно, то и помочь им осмыслить случившееся. Я их успокою, уж поверь: они все спишут на страшное землетрясение или на какую-нибудь вспышку на солнце. Что угодно, только не правда.
В его словах звучала горечь. Обвившиеся вокруг кадуцея Джордж и Марта помалкивали, и это навело меня на мысль, что Гермес по-настоящему зол. Наверное, и мне стоило помолчать, но я ляпнул:
– Я должен перед вами извиниться.
Гермес настороженно на меня посмотрел.
– За что именно?
– Я думал, что вы плохой отец, – признал я. – Думал, вы отвернулись от Луки из-за того, что знали о его будущем, и не сделали ничего, чтобы его остановить.
