памятное для отого дома усердие, и теперь послал сына в иезуитскую академию в
Граце, состоявшую под главным заведыванием эрцгерцога Фердинанда, будущего
императора, который любил и чтил орден иезуитов „как мать", сохранял его „как
зеницу ока" и объявлял во всеуслышание, что „лучше желал бьт, чтоб его собственный
дом исчез, нежели иезуиты".
Биограф Оссолинекого говорит, что „никогда бы в Польше не мог усвоить он таких
католических воззрений", какие усвоил па всю жизнь в тесном общении с семейством
Фердинанда и с иезуитами. Четыре года провел он в грацкой аптеке ядов, отравлявших
умы и сердца католического мира, а эти годы соответствовали тому крушению
нравственности в москворусском и польскорусском народе, посредством которого
иезуиты едва не погубили Московского Царства заодно с будущим его приростом,
воссоединенною Малороссией).
По тогдашней общественной оценке, установленной, как в Австрии, так и в
Полыпе, иезуитами, Юрий Оссолинский получил воспитание блестящее. По оценке
нашего современника, его биографа, монастырь и монарший двор было все, что он
видел; людей таких, какими онп есть, Оссолинский не знал и не понимал,—можно
сказать, что в течение четырех лет не развился он вовсе... В этом-то и состояла суть
иезуитского воспитания.
Господствовавшая тогда в Польше мода велела образованному юноше, перед
вступлением в государственную службу, совершить путешествие по Европе. В этом
Долякоруссы опередили Москворуссов тремя столетиями; но иезуиты обратили
преимущество их в ничто.
Молодой Оссолинский прежде всего посетил Голландию, которую так великодушно
силился вырвать из католических рук Вильгельм Оранский, и которая вверила ему
власть на все время
.
II
войны за свободу совести. Прошло уже 24 года после того, как вооруженный
иезуитами фанатик своим выстрелом положил конец человеколюбивым подвигам
Вильгельма,—и представитель „вольного Шляхетского Народа*, путешествуя по
местам, которые Вильгельм Оранский прославил в истории борьбы с деспотизмом, не
находил для себя другого дела, как богомольничать в католических церквах. Бледный и
худой от прилежного учения, едва вышедший из отрочества, юноша „был похож на
клерика*. Он состоял уже членом церковного братства Марии Панны и такого же
братства Св. Духа, а в Кракове вписался у бернардинов членом братства Св. Михаила.
Сохранились его записки, проливающие безотрадный свет на людей, которые
считались лучшими и даже великими в Польше. В них Оссолинский рассказывает о
характеристической проделке, которую он сочинил самостоятельно, на шестнадцатом
году жизни, по случаю болезни сопровождавшего его, в качестве телохранителя,
Далмата Посседари. Вот его собственные слова: „Посседари заболел так, что три
недели, от тяжких страданий, находился почти в беспамятстве. Опасаясь, чтобы меня,
mиodego chиopca, не ограбили, или не умертвили, я выдал себя за его слугу, одевшись в
лакейское платье и говоря, что это убогий воин едет из Москвы в Нидерланды на
службу, а меня, как знающего немецкий язык, уговорил в Силезии ехать с собою*.
В Лувене, славившемся своею разноверчеекою академией, Оссолинский слушал
весьма прилежно целый год философию, право, историю, политику, блистательно
защитил диссертацию „De optimo reipublicae statu*, посетил Фландрию, Англию, оттуда
переехал во Францию, провел опять целый год в Париже, усовершенствовался во
французском языке, в математике и в красноречии. Кроме того брал уроки верховой
езды, игры па лютне и танцев, изучая в то же время всякия публичные церемонии н
торжества. После того отправился на год в Падую, где учился итальянскому языку?
стилистике и декламации. Из Падуи ездил в Рим, чтоб изучать церковные дела. Здесь
он погрузился в омут клерикальной казуистики, под руководством чествуемого при
папском дворе доминиканца, Авраама Бзовского, славного автора Церковной Летописиг
как отец вызвал его домой по случаю предпринимаемого королевичем Владиславом
похода в Московию, на который он смотрел? как на дорогой для молодого человека
случаи проложить себе дорогу к дишштарствам и пожалованиям.
.
Теперь Юриии Оссолишский но был ужо похож бледною худощавостью на клерика.
