будут совещаться о делах королевских, как тому существуют примеры, то король
согласится на то охотно. Наконец гвардии держит король больше ради достоинства и
величия королевства. Если обеспечат общественную безопасность, король готов от gero
отказаться".
Такова была сцена зловещей разлуки государя с его верховною властью.
Осеолинский, желая усладить ее своим „новым венцомъ"* еще увеличил её горечь.
Зато послы вернулись домой в восторге от своего подвига. Теперь многие из них
объявляли публично, что не видят уже надобности в братской беседе. Но предводители
оппозиции хорошо знали, что только посредством беседы достигнут полной
законности и непреложности своего постановления, для чего было необходимо
согласие всех трех сословий, то есть короля, Сенаторской Избы и Избы Посольской.
Казуист канцлер, говоря от имени короля, ограничил эту беседу совещанием о
предметах, касающихся исключительно его особы, а нс общественных дел.
86
Посольская Изба не могла отступать от состоявшагося своего постановления, хотя
бы дело шло только о выполнении формальности. На основании такого уважения к
народному праву, начали толковать о недостатке последовательности короля, и
достигли наконец того, что король, умиротворяя Шляхетский Народ свой, велел
уведомить Станкевича частным образом, точно товарища товарищ, что соглашается на
братнюю беседу в своем отсутствии безо всякого ограничения. Это был карточный
король, которого побивал даже и такой туз, как Станкевич.
Славное colloquium состоялось 1 декабря 1646 года, в присутствии министров и
сенаторов, которых подъехало в Варшаву столько, что набралось теперь 36, и которых
имена лучшие люди того злополучного времени записали, как бы для „вечной памяти"
о том, что дома выжидало конца бури всё-таки больше сотни представителей второго
сословия. Здесь-то наконец правительствующая шляхта связала своего короля по рукам
и по ногам так, что он очутился „во власти и в руках подданныхъ". Факт совещания о
делах общественных в отсутствии короля считали новою добычей, которой
обогатилась пресловутая свобода Шляхетского Народа. В ближайшем заседании
Посольской Избы главным вопросом дня было исполнение братской беседы, то есть
представление королю пунктов, принятых в ней Сенатом. Все поняли необходимость
этого акта, приняли его единогласно, поспешно изложили постановленные пункты, и
велели уведомить Сенат и короля, что вся Посольская Изба тотчас прибудет „наверхъ".
Все сознавали, что победа зависит от поспешности. Оба королевские маршала, великий
коронный и литовский, находили невозможным ввести в Сенат земских послов, говоря,
что король теперь занимается делом великой важности.
„Нет важнейшего дела, как д^ло всей Речи Поеполитой"! закричали земские послы,
и тотчас двинулись шумно (irzaskiem) наверх.
Станкевич победоносно подал пункты братпей беседы примасу. Сенаторы встали с
кресел, и примас, исчислив требования Посольской Избы, просил короля от имени
Сената—удовлетворить законным желаниям „Народа".
Вслед за ним обратился к Владиславу „свободным голосом (gиosem wolnym)*
брестокуявский воевода, Щавинский. Стоя у своего сенаторского кресла, он говорил,
что светские сенаторы не должны всего бремени своей службы взваливать на
духовных, а все вместе склонять короля к устранению причин зла. Восхвалив потомъ
.
87
общими местами отеческую попечительность польского государя, он перешел к
следующим внушениям: „До сих пор мы и по церквам, и по частным домам не иной
слышали голос, как только такой: „„Виват, король Владиславъ""! Но теперь наша
радость изменилась в печаль и в огорчение по причине бедствия убогих, воздыхания
злополучных. Теперь только и слышим, что жалобы, проклятия и вздохи убогих людей.
Первая тому причина—рада иностранцев, которых полон двор. Они дают вашей
королевской милости дурные советы, лишь бы только жить чужим добром.
Невозможное дело, чтобы они любили наше отечество, не имея с ним ничего общего.
Это вы можете видеть из того, что мы скорее получаем известия о том, чтб делается у
вас, из Гамбурга, Любека, или Данцига, нежели из Варшавы. Верьте, государь, что они
причина всего зла, так как под видом услуг вашей королевской милости, ищут своих
