Она лишь улыбнулась, сочтя за лучшее промолчать.
— Сама ведь однажды призналась, что ты дьяволенок, — продолжал Иса.
Рири расхохоталась.
— Не пора ли спать? Это лучше, чем морочить друг другу голову, — проговорила она игриво.
Постепенно Иса проникся доверием к Рири и даже стал находить, что у них есть много общего. Она стала необходимой ему в его затворничестве, особенно сейчас, когда одна беда следовала за другой.
Уже обрушился карающий меч на лидеров партии, и многие были преданы суду. Сердце сжималось от страха, как у торговца наркотиками, прослышавшего об аресте своих хозяев.
Иса ненавидел новые порядки и не пытался понять их. Его ничто больше не удивляло. Все казалось нелепым здесь на чужбине, особенно в ветреные зимние дни, когда закрывается гавань и разъяренные волны с грохотом обрушиваются на набережную, а мрачные тучи превращают день в ночь. Душу терзала тоска по Каиру, по теплому уголку в любимой кофейне.
— Что с тобой? Ты словно где-то далеко-далеко и забыл все на свете! — тормошила его Рири.
В его отсутствующих усталых глазах появлялись проблески жизни, он вяло улыбался, но не произносил ни слова.
— Что о тобой? Скажи мне! Ведь это тянется уже несколько дней! — не унималась она.
— А тебе что? — отвечал он с досадой и раздражением. — Ты только и знаешь, что слушаешь по радио свои песни.
Рири не отставала:
— Ты из аристократов, да?
Он сухо рассмеялся:
— Скорее из безработных!
— Ты?.. Не может быть. Тут какая-то тайна!
— Тайн нет. Все раскрывается…
— Скажи мне хотя бы, почему ты стал таким, что случилось?
— Позволь и мне задать тебе тот же вопрос…
— Моя жизнь не в моих руках…
— А моя?
Иса улыбнулся.
Придет весна, и каждый пойдет своей дорогой.
А я не уйду! — с жаром воскликнула она. — Даже если ты будешь прогонять меня…
Навязчивая девчонка! Да будет проклята ее чувствительность, хотя бы и искренняя! Ее любовь была противна ему, и когда она заговаривала о ней, это обычно вызывало у него отвращение. Вот и сейчас, с трудом сдерживая гнев, он поспешил отвлечься и стал слушать радио. Начиналась трансляция дискуссии по экономическим вопросам. Перечисляя имена экономистов, участвующих в передаче, диктор назвал Хасана Али ад-Дибага. Иса резким движением выключил приемник.
— Что такое?
— Я уже тебе сказал, слушай свои песни! — грубо ответил он…
В ясные зимние дни Иса любил бродить по Александрии. Он никогда не брал с собой Рири, хотя ее глаза горели желанием быть около него, пройтись вместе хоть несколько шагов по набережной.
Но даже сама мысль о подобной возможности была ненавистна ему.
— Почему ты относишься ко мне, точно я…
— Не спрашивай… — оборвал он. Но тут же взглянув на порозовевшее от волнения лицо женщины, шутливо потрепал ее короткие волосы и с нежностью в голосе повторил: — Не надо искать причин несчастья.
Она выражала свои чувства не только словами: старалась как можно лучше услужить ему, угадать каждое его желание. Иса принимал ее заботы с признательностью, хотя и с некоторым недоверием. «Скоро кончится зима, — думал он, — и тогда придет избавление от этой связи». Он это легко переживет. Ведь даже тяжелые и мучительные отношения с Сальвой оставили едва ощутимый след — скорее всего от раны, нанесенной самолюбию, а не от любви. Ничего, он найдет что-нибудь другое, чтобы заполнить душевную пустоту, образовавшуюся после провала его политической карьеры: какую-нибудь интрижку или приключение…
Скоро он с удивлением стал замечать, что здоровье Рири с каждым днем ухудшается. Она стала бледной, вялой и слабой, на лице появилось неприятное выражение. Что же случилось? Казалось, она должна быть довольна жизнью: имела крышу над головой, была сыта и, пожалуй, имела то, о чем никогда и не мечтала. Может быть, простудилась? Но у нее не было никаких явных симптомов простуды. С упорством, которое его самого удивляло, он допытывался:
— Что с тобой? У тебя и раньше так бывало?
Она не отвечала, избегая его пристальных взглядов. Часто не в силах стоять на ногах, она ложилась в постель. Иса не сводил с нее беспокойных, полных тревоги и усталости глаз:
— Надо вызвать врача…
