Куда ни глянь, торопящиеся люди.
Элегантные итальянцы, бедные итальянцы, немцы, приехавшие поездом, по билету со скидкой, японцы, то и дело щелкающие фотоаппаратом.
На углу улицы мальчишки продают жареные каштаны. Пахнет разогретой грязью и выхлопными газами, немилосердно палит солнце.
Но выйдя из метро, госпожа Бьёрк первым делом замечает молодых людей, сидящих в ряд на возвышении, по форме напоминающем бутылку из-под кока-колы. Кто-то наигрывает на гитаре, кто-то продает всякую всячину, но большинство просто тусуются, словно возле гигантской колбасной палатки фирмы Сибилла.
Госпожа Бьёрк понимает, что это и есть Испанская лестница. Сердце ее начинает учащенно биться. Только бы не ударить в грязь лицом. Она ведь и сама скоро усядется на этой лестнице, будет есть мороженое, презирать обывателей и выдавать себя за молоденькую.
Но сначала ей надо найти свой пансионат и оставить там тяжелый чемодан. Она и не подозревала, что пансионат находится поблизости от Испанской лестницы. И везет же ей.
Впрочем, чего удивляться — станция метро ведь так и называется Пьяцца ди Спанья. Спанья наверняка означает — Испания, думает госпожа Бьёрк. Вива Эспанья. Бог на моей стороне, он всегда приходит на помощь тем, кто не плошает сам.
В ней крепнет уверенность. Не каждый вот так запросто найдет Испанскую лестницу. Довольная собой, она вынимает карту города и пытается найти на ней свой пансионат.
«Erdarelli, via due Macelli 28, 3E Centre»[36] — написала на карте девушка из бюро на аэродроме, где бронируют номера в гостиницах.
Госпожа Бьёрк вертит карту так и этак и наконец решает, что Виа дуэ Мачелли находится по ту сторону площади. Приходится тащить тяжелый чемодан через всю площадь на улицу, которую она принимает за Виа дуэ Мачелли, но оказывается, это совсем не та улица, и госпожа Бьёрк снова вертит карту и так и этак и в конце концов восклицает:
— Ну, конечно, какая же я дура!
Но никто не понимает ее слов, и с тяжелым чемоданом в руке она снова тащится через площадь мимо молодежи на Испанской лестнице. Она только что не машет им рукой: «Эй! Вот я и опять здесь, мне просто хотелось поглядеть, что вы на это скажете».
Но и по другую сторону площади нужной улицы нет. «Что за город, — думает она, — улицы бегут вдоль и поперек, как Бог на душу положит. Значит все-таки Виа дуэ Мачелли должна находиться там, где я уже была. Теперь все эти хиппи будут надо мной потешаться».
Краснея от смущения, она снова тащит свой тяжелый чемодан через площадь.
«Смех и грех! — думает госпожа Бьёрк. — Опозорилась на веки вечные!»
Она вспотела, чемодан тяжелый, а плащ слишком теплый. Теперь она оказалась на нужной улице, но номера не сходятся. Где номер 28? Где пансионат с дурацким названием Эрдарелли? Не пансионат, а сорт каких-нибудь паршивых спагетти. Но должно же быть у этой улицы продолжение. И наверно, оно по ту сторону площади, хотя она уже побывала там и убедилась, что улицы с названием Мачелли там нет.
Госпожа Бьёрк в четвертый раз тащит, волочит, подталкивает неуклюжий, все более ненавистный ей чемодан мимо молодых людей на Испанской лестнице, она так растеряна и унижена, что чуть не плачет. Она ведь бывалая путешественница — разве нет?
Почему никто не спешит ей на помощь? Чего они там расселись и пялятся на нее?
Неужели в этой стране нет привычки помогать женщине, если она в затруднении?
