Потом он пил натуральный кофе, сваренный на привезённой горной воде, и без завтрака шёл на утреннее совещание, есть по утрам он тут не мог, сказывалась затянувшаяся акклиматизация.
Добраться до совещательного зала тоже было непросто. Кое-где износившиеся панели гравитационных соленоидов давали «ноль-пять» вместо «единицы». И самое неприятное, что этот провал гравитации случался не в одних и тех же местах, а всегда в разных и потому неожиданно.
Те, кто жил на станции подолгу, уже привыкли, у них была крепкая диафрагма, а для новичков это становилось тем ещё испытанием.
Ещё одно неудобство – лифты. Для экономии энергии в лифтовых шахтах применялся режим уменьшения гравитационной тяги, поэтому прежде чем шагнуть в лифтовую кабину, Недаль покрепче стягивал пояс и напрягал пресс.
Сегодня на утреннее совещание явились лишь восемь из двенадцати начальников отделов группы испытания. Остальные сказались слишком занятыми, ведь работы было действительно много, и некоторые жили в цехах, приходя на совещание всклокоченными, в несвежих футболках и мятых штанах.
От них разило техническими жидкостями, подгоревшим пластиком и часто алкогольным перегаром. Что делать – люди тоже уставали, и им следовало как-то расслабиться, и хотя существовало множество препаратов, которые не давали утреннего выхлопа, все предпочитали алкоголь, поскольку он не притуплял техническое видение.
– Что у нас по источнику? – спросил Недаль, опускаясь в кресло во главе стола.
– Стартовые намотки в порядке, сэр, мы их всю ночь тестировали. Баг нужно искать в программном обеспечении, – заявил начальник отдела энергоснабжения установки.
– Да нету никаких багов, мы всю ночь пооперационно прошли весь код! Каторжная работа! – воскликнул начальник отдела программного обеспечения. И, похоже, он не врал, у него были красные от недосыпа глаза.
– Джон, тогда где, по вашему, искать проблему? – спросил Недаль, стараясь, хотя бы в начале совещания говорить ровно. В конце-то, конечно, снова будет орать, тут никакого терпения не хватит, но он каждый раз старался оттянуть эту стадию совещания как можно дальше.
– А тут и думать нечего, сэр! Все вопросы – к электронщикам! У нас ихняя материальная база постоянно глючит – где они комплектующие такие берут, я вообще не понимаю! – вмешался в спор замначальника отдела топливной эффективности.
– Ну, а где же наш дорогой Тримбалт? Он что, даже никого вместо себя не прислал?
– Сэр, они вроде все на доработке, – сообщил какой-то парень, которого Недаль видел на совещании впервые.
– А вы кто?
Молодой человек поднялся и, поправив бейдж, представился:
– Джим Баренц. Я заведую сектором в отделе износа у прочнистов.
– А где начальники?
– Спят, сэр, они совсем никакие. Всю ночь коэффициент прочности выводили.
– И как успехи?
– Есть новое поверхностное напыление для разгонного канала плазмы. Уже отдали на исполнение.
– Когда будет готово?
– Исполняльщики сказали – к обеденному циклу испытаний.
– Ну, хоть одна хорошая новость. Что ж, полагаю, прежде чем дальше вести обсуждение, нужно провести утренний цикл испытаний. Отдел стендов, у вас всё готово?
– Так точно, сэр, – привстав, доложил заместитель начальника отдела стендовых испытаний, бывший военный.
– Ну, тогда идёмте в смотровую капсулу, и пусть уже разводят объекты, – произнёс Недаль, поднимаясь. Следом за ним стали вставать остальные.
– Объекты уже разведены, сэр. Ещё пару часов назад.
– А почему заранее?
– Так ведь сегодня удалённый цикл. Дистанция – двадцать тысяч километров, – сообщил стендовик, немного удивлённый неосведомлённостью босса.
– Да-да, конечно, что-то я сегодня сам не свой. Конечно, удалённый цикл. Конечно. Прошу всех на выход, камрады. Давайте скорее приступим, – сказал Недаль и вопреки обыкновению пропустил к выходу из зала всех присутствовавших и лишь затем вышел сам, на ходу пытаясь разобраться, что же ему мешает сосредоточиться – плохие ли условия проживания или обычная зимняя хандра, которая внезапно накатывала на него каждый год.
Прежде он спасался от неё, уезжая в один из своих домиков на Солёных Озёрах или к водопадам Артен-Мотигези. Но какие уж тут шале, хорошо, если просто тошнить перестанет. И пусть, наконец, заработает эта долбаная «эр-бэ-восемнадцать-дробь-альфа». Ну, сколько можно этих испытаний и переиспытаний?
