– Корпоративный стиль. У нас так принято.
– Что ж, хорошо.
– Ну и пора вам уже покушать, я полагаю. Вы как?
– Да я не против и даже наоборот – проголодался.
– Ну, одевайтесь, и я вас провожу.
– Хорошо, но ничего, что я пока в свою одежду наряжусь?
– Да, конечно, всё равно костюм только завтра будет.
Спустя десять минут Головин уже шагал рядом с Вилли, который рассказывал ему о распорядке и общем устройстве усадьбы.
– Все рабочие в основном спят днём и работают по ночам, чтобы не мелькать перед глазами хозяина, он этого не любит. Лишь иногда вызывают дежурного садовника, если хозяину что-то не понравится и он захочет срочно клумбу переделать.
– А чего их переделывать, вроде и так красивые, – удивился Головин, глядя на благоухающие цветы разных форм и оттенков.
– Не знаю. Хозяину виднее. Секретарь, я и ты – мы работаем днём и обедать ходим тоже, когда хотим, а точнее, когда есть свободный период, во время которого мы хозяину точно не понадобимся. Но на крайний случай у всех есть диспикеры. У тебя в тумбочке такой должен быть.
– Я уже нашёл, спасибо.
– По нему тебя быстро вызовут, и ты уж тогда беги, побросав все, а то хозяин может разозлиться. Этого лучше не допускать.
Сказав это, Вилли так посмотрел на Головина, что тот понял – однажды бедняге пришлось испытать на себе гнев хозяина.
– Повара – их четверо, работают посменно, двое – днём, двое – ночью, – пояснил Вилли, когда они заходили в подвальный этаж основного большого дома.
– А зачем ночью? – спросил Головин, уже в коридоре улавливая запахи вкусной еды. Пожалуй, даже более заметные и изысканные, чем нарочно усиливаемые рекламными генераторами.
– Ночью часто кушают «солдаты». Так мы называем бойцов охранного бюро хозяина. «Кейвен и партнёры» оно называется. Но есть и ещё парочка фирм, но я в это не влезаю.
Наконец, Вилли доставил Головина в просторную комнату, которую можно было даже назвать залом.
За прозрачной перегородкой с раздвижными рамами были видны двое поваров в белой униформе, перед которыми дымились и парили большие и малые ёмкости, мигали сигнальными огоньками составные панели из мейдеров, инфрапечек и ещё каких-то приборов.
Высокие, почти до потолка, холодильные шкафы светились изнутри, словно витрины дорогих магазинов, демонстрируя всё изобилие, которое Головин даже не смог бы себе представить.
– Красиво как, – произнёс Марк, поражённый увиденным.
– Да что там красиво? Главное, чтобы питательно. Чтобы раз закинулся, и порядок. А если каждые два часа на перекус бегать, хозяину это не понравится.
С этими словами Вилли сдвинул раму перегородки и, схватив из стопки глубокую тарелку, стал складывать в неё из всех емкостей, до которых мог дотянуться.
– Чего стоишь? Действуй! – скомандовал он, и Головин последовал его примеру.
Он подкладывал и подкладывал, добавляя по кругу всё новые блюда. названия которых не знал. А потом, сидя за столом рядом с Вилли, старался пробовать эти блюда в той же последовательности, что и тот.
Опасаясь, что нарвётся на что-то специфическое и острое, Головин действовал осторожно, поскольку однажды нарвался на подобное, когда им с Фредди принесли ворованный комплект из дорогого ресторана.
Позже выяснилось, что это было не само блюдо, а только специи к нему. Но чтобы запить всего одну ложечку этого угощения, Головину пришлось выпить литр покупной воды.
Таким образом, дарёное угощение получилось вовсе не бесплатным.
– Из чего всё это сделано? – спросил Головин, когда понял, что подвоха не будет и всё очень вкусно.
– У нас тут только гиперсинтетик, никаких прямохимических соединений и пластической целлюлозы.
– Неужели вы совсем не употребляете целлюлозу? – удивился Головин.
– Ну почему же? В необходимых количествах – конечно. Но это натуральная гиперсинтетическая целлюлоза, а не модифицированный пластик.
В кармане Вилли зазвонил диспикер, и он так резко вскочил, что даже свалился стул, и выбежал из зала, оставив Головина одного.
Тот озадаченно огляделся и очень кстати обнаружил в углу горку из бутылок с водой. Он доел всё, что было на тарелке, и теперь его мучила жажда.
Головин поставил перевёрнутый Вилли стул и, поднявшись, подошёл к воде, которой здесь оказалось четыре вида.
