Еще одной крайне распространенной типологизацией моделей современного капитализма является выделение различных форм государства всеобщего благоденствия. Однако и здесь господствует сочетание географических и культурных элементов. Так, либеральная модель Welfare state ассоциируется с англофонными странами, консервативная «континентальная европейская» модель за отправную точку берет Германию, а социал-демократический тип прочно ассоциируется со Скандинавией [Esping-Andersen, 1990]. Однако в последнее время стали очевидными особенности четвертого типа, характерные для стран Южной Европы, где большую роль играет семья, а также другие неформальные институты. Кроме того, специфическая политика в сфере занятости, препятствующая раннему выходу людей на пенсию, выделяет Японию как особый (уже пятый) тип государства всеобщего благоденствия[92].
Еще одной методологической матрицей для построения моделей современного капитализма является социологический анализ бизнес-систем [Whitley, 1999]. Различные типы подобных систем (фрагментированные, индустриально районированные, информационно изолированные, государственно организованные, совместные и высококоординированные) связаны с определенными поведенческими характеристиками [Ibid., р. 42]. На этом основании можно выделить пять идеальных типов фирм (оппортунистические, производительные, изолированно иерархические, совместно иерархические, объединенно иерархические) [Ibid., р. 75]. Различные способы взаимодействия этих типов накладываются на фундаментальный институциональный контекст (государственная финансовая система, квалификация государственного управления) [Ibid., р. 84]. Чаще всего к такому социологическому анализу прибегают при анализе дальневосточных стран (Япония, Корея, Тайвань и т. д.), поэтому данные исследования свободны от идеологической ангажированности неолиберальных (и противоположных последним) ценностных акцентов.
Подобный подход особенно наглядно демонстрирует, что сочетание различных институциональных форм и поведенческих установок ведет к формированию пестрой картины политико-экономической жизни, не сводимой к очевидным моделям. В рамках одной национальной экономики могут находиться сектора, ориентированные как рыночно, так и корпоративно, а роль государственного вмешательства также может варьироваться очень сильно в зависимости от сферы экономической деятельности. Кроме того, различные страны могут как создавать уникальные механизмы регулирования экономики, так и заимствовать институциональные образцы других государств. Все это свидетельствует о том, что современный капитализм подвержен мощному процессу «гибридизации» (но не унификации) [Ferrera, Hemerijck, Rhodes, 2000; Hemerijck, Schludi, 2001, p. 125–228]. Подобное обстоятельство делает попытки выделения очевидных моделей современного капитализма, привязанные к определенным странам и регионам, достаточно проблематичными.
Роль национального государства в современном капитализме
В большинстве моделей современного капитализма отправной точкой классификации служат национальные государства. Однако в современном мире эта точка зрения не очевидна, хотя для неоинституционализма именно государство является отправной точкой отсчета «социальной системы инноваций и производства» [Amable, 2000]. В качестве аргумента выдвигается на первый взгляд бесспорное утверждение, что государство – это основной источник права и ассоциативной активности [Crouch, 2001, р. 195–213]. Однако не следует забывать, что ассоциации и сообщества (в том числе и рыночные), как правило, существуют не на национальном, а на более низком уровне. И во многих исследованиях, посвященных региональным особенностям общественного и экономического развития, это положение фиксируется, но только для того, чтобы подчеркнуть решающее значение государства как центральной инстанции социально-экономического развития[93].
Следует предположить, что большинство макроэкономических исследований в рамках неоинституционализма проявляют такое пристрастие к национально-государственному уровню анализа, руководствуясь не столько экономической, сколько политической логикой,
