1984: мистицизм жестокости

Написано в декабре 1954 года

Немногие романы, написанные людьми нашего поколения, получили такую популярность, как роман Джорджа Оруэлла «1984». Немногие, если таковые вообще были, настолько повлияли на политику. Название книги Оруэлла вошло в пословицу. Слова, придуманные им, - «новояз», «старояз», «изменчивость прошлого», «Старший Брат», «министерство правды», «полиция мыслей», «мыслепреступление», «двоемыслие», «неделя ненависти» и т.д. - вошли в политический словарь; их можно встретить в большинстве газетных статей и в выступлениях, где осуждается Россия и коммунизм. Телевидение и кино познакомили миллионы зрителей по обе стороны Атлантики с жутким лицом Старшего Брата и кошмаром предположительно коммунистической Океании. Роман стал для холодной войны чем-то вроде идеологического сверх-оружия. Ни в одной другой книге, ни в одном документе судорожный страх коммунизма, захлестнувший Запад после окончания Второй мировой войны, не отразился так ярко и не сфокусировался так остро, как в «1984».

Холодная война создала «социальный заказ» на такое идеологическое оружие точно так, же как она создала заказ на сверх-оружие физическое. Но сверх-оружие - это настоящее чудо технологии; и нет расхождения между целями его применения и намерениями его создателей: оно должно сеять смерть или хотя бы угрожать полным уничтожением. Книгу же, подобную «1984», можно использовать, не обращая особого внимания на намерения автора. Некоторые ее части можно вырвать из контекста, а другие, не служащие нужным политическим целям, игнорировать или полностью замолчать. Чтобы произвести требуемый эффект, книге, подобной «1984», не нужно быть даже литературным шедевром или хотя бы важной и оригинальной работой. Собственно, труд большой литературной ценности обычно слишком сложен по строению и утончен в формах и идеях, чтобы дать себя использовать в конъюнктурных целях. Как правило, его символы трудно переделать в завораживающие пугала, а идеи превратить в лозунги. Если слова великого поэта попадают в политический словарь, это происходит путем медленного, почти неуловимого проникновения, а совсем не с помощью неистового натиска. Литературный шедевр влияет на ум политика, оплодотворяя и обогащая его изнутри, а не оглушая снаружи.

«1984» - книга сильного и концентрированного, но вместе с тем наполненного страхами и ограниченного воображения. Враждебный критик уничтожающе назвал ее «политическим комиксом ужасов». Это несправедливое суждение: в романе Оруэлла есть определенные слои мыслей и чувств, поднимающие его выше такого уровня. Но несомненно символизм «1984» груб; его главный символ, Старший Брат, напоминает лешего из довольно бездарной детской сказки; а история Оруэлла разворачивается как сюжет дешевого научно-фантастического фильма, где механический ужас громоздится на другой механический ужас, так что в конце концов более тонкие идеи Оруэлла, его жалость к героям, сатира на современное ему общество (не 1984 года) могут и не дойти до читателя. Похоже, что роман «1984» не оправдывает репутацию Оруэлла как современного Свифта - репутацию, для которой «Ферма животных» давала определенный повод. Оруэллу не хватает богатства и тонкости мысли, философской беспристрастности, присущих великому сатирику. Его воображение свирепо и временами прозорливо, но ему не хватает широты, гибкости и оригинальности.

Отсутствие оригинальности иллюстрируется тем фактом, что Оруэлл позаимствовал идею «1984», сюжет, главных героев, символы и всю атмосферу изложения у русского писателя, который остался практически неизвестным на Западе. Этот писатель - Евгений Замятин, а заглавие его книги, послужившей Оруэллу образцом, было «Мы». Как и «1984», «Мы» - это «антиутопия», кошмарное видение будущего, плач Кассандры. Вся работа Оруэлла - английская вариация на темы Замятина; и возможно, только тщательность английского подхода придает книге определенную оригинальность.

Несколько слов о Замятине будут здесь вполне уместны: в биографии обоих писателей есть некоторое сходство. Замятин принадлежал к более раннему поколению: он родился в 1884 году и умер в 1937-м. Его ранние произведения, как и у Оруэлла, были реалистическими зарисовками из жизни нижнего среднего класса. Русская революция 1905 года сыграла для его жизни примерно ту же роль, что и гражданская война в Испании для Оруэлла. Он участвовал в революционном движении, был членом Российской социал-демократической партии (к которой тогда еще принадлежали и большевики, и меньшевики), его преследовала царская полиция. После поражения революции он поддался чувству «космического пессимизма» и порвал с социалистической партией - чего Оруэлл, менее последовательный и до самого конца не избавившийся от многолетней верности социализму, так и не сделал. В 1917 Замятин смотрел на новую революцию холодными глазами и без всяких иллюзий, убежденный, что ничего хорошего из нее не выйдет. После краткого тюремного заключения большевистское правительство разрешило ему выехать за границу. On писал «Мы» в начале 1920-х, живя в Париже на положении эмигранта.