— По нашему закону ты никаких прав не имеешь, и я не горю желанием тебя прописывать. Катись к своим проституткам. Они, наверное, ждут не дождутся, когда их непревзойденный кавалер объявится.
— Да ты меня ненавидишь.
— А ты ожидал, что брошусь к тебе на шею с распростертыми объятиями? — В ее голосе звучала неприкрытая злость.
— Прежде чем уйти, мне бы хотелось переговорить с сыном, — сказал отец.
— Нужен ты ему, как собаке пятая нога!
— Пусть он решит сам, — твердо сказал Тарас Поликарпович. Он не собирался менять принятого решения.
— У него хорошая работа, он юрист. И отец-уголовник только…
— Что только? Подпортит репутацию? Начала, так договаривай. — Беседа перешла на взаимные упреки.
— Все равно не поймешь.
— А кто, интересно, его вскормил, вырастил, дал образование? К тому же сын за отца не отвечает. Что замолчала?
— Потому что объяснять бесполезно. Ты сам виноват, что к тебе подобное отношение. А если имеешь такое сильное желание пообщаться с сыном, то встречайся с ним где заблагорассудится, только не в моей квартире. — Она встала со стула, давая понять, что больше не намерена терпеть его присутствие.
— Выгоняешь?
— И пока по-хорошему.
— Если я не уйду добровольно, будет по-плохому?
— Можешь не сомневаться! — В голосе Валентины Михайловны прозвучали металлические нотки. — Не напрашивайся!
— А вот я никуда не пойду! — И он удобно откинулся на спинку кресла. — Пусть сын решает.
Женщина подошла к телефону и сняла трубку, на лице у нее отражалась уверенность в своих поступках.
— Куда ты звонишь? — забеспокоился бывший муж, ерзая в кресле.
— В милицию, — ответила она бесцветным голосом. — Заодно они тебя на учет поставят. Ты ведь еще не успел отметиться?
Тарас Поликарпович с легкостью, которой не ожидал сам от себя, подскочил к хозяйке и нажал на рычаг телефонного аппарата. Услышав ровный и длинный гудок, облегченно вздохнул.
— Совсем чокнулась баба! У меня нет прописки. Стало быть, и негде становиться на учет.
— Что же ты тогда так разнервничался? — ухмыльнулась женщина.
— У нас еще никто не отменял закона о принудительном труде, а я хочу сам подыскать себе место.
— Ну, начальником колонии тебя теперь не поставят.
— Злорадствуешь? Это мы еще посмотрим, у кого жизнь лучше сложится.
— Что-то ты разговорился не в меру, а у меня, к сожалению, нет времени. — И она покосилась на телефон.
— Ведьма! — Его мнение вызвало аплодисменты и бурный смех хозяйки. — Ладно, ухожу! Но имей в виду, что мы не последний раз видимся!
— Никак грозишь?
— Понимай как знаешь! — Он безнадежно махнул рукой и двинулся в прихожую.
Мирошниченко пришлось гулять вокруг дома до позднего вечера, прежде чем он дождался сына.
— Николай! — крикнул он, когда тот уже прошел мимо, не узнав его.
— Папа? — удивился сын, разглядывая его внимательно. — Ты сильно изменился.
— На казенных харчах не разжиреешь, — буркнул Тарас Поликарпович. — Присядем?
Они устроились на лавочке около подъезда.
— Давно освободился?
— Недавно.
— Где остановился?
— Нигде. — Разговор явно не клеился. — Хотел у вас, но твоя мать выгнала.
— Ты должен ее понять, она замуж собирается. — Николай чувствовал себя неловко, разговор тяготил его. — Отец, давай прогуляемся, — предложил он.
— Боишься, соседи увидят, как ты общаешься с уголовником? — И он провел рукой по голове, где только намечался рост волос. — Для родного сына немил стал, не думал не гадал, что когда-нибудь доживу до такого дня, — тихо произнес Тарас Поликарпович. И столько в его словах было разочарования и боли, что сын смутился.
— Что ты, папа, дело совсем не в этом. Просто если мать в окно увидит, она не даст нам поговорить.
— На мать все сваливаешь, а сам глаза в землю опустил. Мешаю я вам, неудобным стал, а когда был в силе… — Он неожиданно сменил тему. — Не подскажешь, где переночевать можно?
— У меня нет таких знакомых… — Николай хотел сказать еще что-то, но замолчал.
— Которые пускали бы на ночь уголовников, — закончил за него отец. Он поднялся и расправил плечи. — Не поминай лихом! — Понурый вид сына вызвал у него улыбку. — Ты не переживай напрасно, не стану я вам гадости чинить, родные все же. Только запомни: у тебя тоже когда-нибудь будут дети, а в жизни всякое случается. Не дай бог тебе испытать такое предательство!
