Еще немного, с версту, и он дома.
Там помогут! Там все будет хорошо!
На околице Мирко встретил кобель Буран, черный, с белыми пятнами на морде и шее. Замахал куцым хвостом при виде своего, а чужака на всякий случай обнюхал и побежал рядом.
Деревня выглядела пустой, оно и понятно — народ на сенокосе.
И Мирко там должен быть, да руку вчера потянул так, что за косу не взяться, вот и отправила его тетка Светлана в лес… Тетка Светлана — она в родовом доме Медведя старшая, следит за порядком, чтобы все по Покону было, чтобы никто обрядов не пропускал и без дела не болтался.
А еще она ему вместо матери, уже десять лет.
И она должна быть в деревне.
— Тетка Светлана! — закричал Мирко, затаскивая чужака на крыльцо. — Помогите!
Послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и тетка Светлана возникла на пороге: маленькая, русоволосая, с круглым лицом в родинках и вечной озорной улыбкой. Только улыбка эта вмиг исчезла, а синие глаза старшей сделались большими, удивленными и даже сердитыми.
— Кто это? Где ты его взял? — затараторила она.
— Ну это… дядька Ринат… в лесу… кабан его… — забормотал Мирко растерянно.
— Давай, клади на лавку, — буркнула тетка Светлана и, отступив на шаг, бросила в сторону начавшего рычать Бурана: — Ты еще мне тут погавкай, рожа мохнатая! А ну цыц!
В голосе ее прозвучала злость.
Мирко вошел в сени, осторожно посадил чужака на широкую деревянную лавку. Рука дядьки Рината безвольно соскользнула с плеча мальчишки, а потом он и сам мягко завалился на бок, потеряв наконец сознание.
А тетка Светлана повела себя странно.
Пальцы ее, быстрые и ловкие, расстегнули пуговицы на вороте зеленой куртки в пятнах, затем на рубахе. Открылась загорелая шея, поросшая черным волосом грудь.
— Креста нет, — проговорила старшая. — Слава Роду!
Мирко нервно моргнул… о чем она?
Да, он видел рисунок крестоносцев в учебнике, но там они несли огромный крест… такой издалека видно!
— Ты нарушил Покон, — сказала тетка Светлана, поворачиваясь к Мирко, и плечи его поникли.
Ну да, древний мудрый «Покон свободного русича-ария», то ли дарованный богами, то ли пришедший от великих предков, все говорили по-разному, но в любом случае незыблемый и священный для любого жителя деревни.
— Поэтому будешь наказан. Пойдешь в капище и замолишь свое прегрешение, — продолжила она. — Только сначала заглянешь к волхву Здравобору, пригласишь его к нам, все ему расскажешь.
Мирко кивнул.
— Тогда поспеши. Раз уж взялся спасать этого… это существо… то спасай.
Он кивнул второй раз и, выскочив из дома, понесся по улице; Буран с радостным лаем рванул следом.
У лекаря, как и прочих волхвов, было отдельное жилище, его маленький дом стоял у самого кладбища. Тут под навесом всегда сушились травы, а из дверей пахло очень странно, так резко и сильно, что хотелось чихать.
Мирко постучался, и Здравобор, высокий, сгорбленный, с седой бородкой, вышел на порог.
— Чужак… — протянул он, выслушав запыхавшегося мальчишку. — Недобрая весть. Ладно, я подойду.
Он шагнул обратно в сумрак жилища, а Мирко, повесив голову, побрел в сторону капища. Оставил позади кладбище, где среди прочих лежат родители, ушедшие в Ирий той суровой зимой, когда гневались боги.
Хотел было заглянуть на могилу, но потом решил, что нет, сначала надо отбыть наказание, а то нехорошо…
Замолить прегрешение — это не просто отстоять молитву перед каждым из ликов Триглава, ее еще нужно сопроводить пощечинами самому себе, да такими сильными, чтобы слезы брызнули.
«Гордые русичи никому не позволяют себя бить, — всегда говорил верховный волхв. — Кроме богов».
И пусть его сейчас в капище нет, и вообще там пусто, но пращуры смотрят, да и небожители наблюдают зоркими духовными очами, так что и речи нет о том, чтобы схалтурить, обмануть не тетку Светлану, а свою совесть…
Вступив в круг из деревянных изваяний, Мирко отвесил поясной поклон.
Вот он, Триглав, Род-Предвечный, Макошь-Родительница, Перун-Воитель. Поднимаются в небеса, подперты по бокам другими статуями: Симаргл, Сварог, Ярило, Даждьбог, Лель…
На сердце потеплело, как всегда в капище, накатила радость.
Опускаясь на колени перед Родом, Мирко знал, что замолит прегрешение, накажет сам себя, и все будет хорошо.
