— Кто там? — послышалось из-за двери. — Что тебе надо?
— Я Тауно, сын Ванимена. Впусти меня, Ракси, ведь мы были любовниками в Лири.
Он расслышал шепот, шорох ног, торопливые шаги. Тауно показалось, будто минула вечность, прежде чем стукнула щеколда и дверь распахнулась. За ней стояли двое. Женщины успели набросить сорочки, но Тауно их сразу узнал: Ракси, самая веселая девушка его племени, и стройная Мейива с голубыми локонами, некогда любимая подруга его отца.
Разведя руки, он ощутил неуверенность своей улыбки. Девушка ахнула, отскочила и закрыла лицо руками. Ее старшая подруга внешне осталась спокойной, но было заметно, что слова даются ей с трудом:
— Добро пожаловать, Тауно. Как хорошо знать, что ты и Эйян живы... и наконец отыскали нас. Но ты должен прикрыть свою наготу.
Тауно опустил взгляд. Покидая постель, он не стал утруждать себя одеванием, надев лишь пояс с ножом; костяной амулет всегда висел у него на шее.
— Но почему, Мейива? — удивленно и в то же время с испугом вопросил он. — Здесь нет никого, кроме нас, а вы обе прекрасно знаете, как выглядит мое тело.
— Я больше не Мейива, Тауно, а она, моя сестра во Христе, больше не Ракси. Отныне мы Елена и Бисерка. Подожди здесь. Я принесу тебе одежду.
Дверь закрылась, но вскоре слегка приоткрылась. Женская рука протянула Тауно плащ. Он обмотался им вокруг талии. Обоняние подсказало ему, что это плащ его отца. Впустив Тауно в жалкое строение, где ему пришлось наклонить голову, чтобы не стукнуться о балки потолка, Мейива — Елена — зажгла от теплящегося в очаге огонька глиняную лампу.
— Так-то лучше, — одобрительно молвила она, коснувшись локтя Тауно. — Не стыдись. Тебе еще многому придется научиться. Присядь, дорогой. Я налью тебе супа.
Изумленный Тауно уселся на сундук. На противоположном конце сундука съежилась Бисерка. Она смотрела на него... испуганно? Тоскливо? Тауно не мог этого разобрать, зато слышал учащенное дыхание девушки.
— Почему ты тоже живешь здесь? — спросил Тауно ее сожительницу.
— Андрей, твой отец и мой муж, отправился на войну, — объяснила Елена. — И я, желая соблюсти приличия и помочь девушке, пригласила ее пожить у меня. Она не замужем, и... — Недавняя откровенность испарилась, и женщина с трудом закончила фразу: — Она жила в одной семье, но старшим сыном овладела похоть, а он для нее далеко не лучшая пара.
— Неужели это ты, Ракси? — выдавил Тауно. — Ты, кого я сегодня стал искать раньше, чем любого из соплеменников!
Елена вздохнула, хотя даже полумрак, разгоняемый лишь тусклым желтым огоньком лампы, не помешал Тауно заметить вспыхнувший на ее щеках румянец.
— Я понимаю тебя, Тауно. Да помогут мне милосердные святые не забыть о том, кто ты такой, и потому не винить тебя, а указать путь к Спасению. — Наполнив три чашки медовым напитком, она поднесла одну из них гостю. — Изгони плотские мысли, Тауно. Здесь не Лири, а мы, слава Богу, не те, кем были прежде.
— Да, тут есть несколько шлюх! — вспыхнула Бисерка. Она снова съежилась, перекрестилась и быстро добавила: — Только не спрашивай, как их зовут.
— Но ты, разумеется, не отыщешь ни одной падшей женщины среди нас — тех, кто прежде был морским народом, — сказала Елена. — Мы родились заново совсем недавно. Как я молюсь о том, чтобы мы никогда не испачкали наши чистые души, полученные из рук Господа! — Она смолкла, уставилась куда-то мимо Тауно и пробормотала: — Но все же, боюсь, нам этого не избежать. Уверенность в своей праведности сама по себе есть смертный грех, гордыня. Но пусть у нас всегда хватит сил покаяться, когда мы согрешим. — Ее взгляд стал жестким и пронзил Тауно: — И если мужчина замыслит обольстить нас, то пусть всегда помнит, что мы не забыли, как обращаться с острым оружием.
— Значит, вы помните прежнюю жизнь? — тихо спросил Тауно.
— Да, — кивнула Елена, — но она кажется нам такой странной и тусклой, словно некогда яркий, но полузабытый сон. Видишь ли, мы проснулись. Там, возле алтаря, мы пробудились от полуживотной жизни и обратились к жизни вечной. — Внезапно женщина, сильная как сам Ванимен, всхлипнула. — О, этот миг, самый первый миг с Господом! Что нам осталось... кроме верности Ему... ради надежды обрести его вновь и навечно там, на Небесах?
