Она затянула пояс кимоно и подошла к нему. Он обнял ее за талию. Жесткие черты его лица смягчились в улыбке.
— Прости за это ораторство, — сказал он тихо. — Отныне постараюсь держать его в узде.
Она прижалась к мужу:
— А я не против. Приятно видеть, как ты хоть на секунду отдыхаешь от вечной необходимости паясничать, — и тут ее врожденная серьезность взяла верх. — Но ты ведь мне не ответил. Ладно, пусть Империя мирно себе паслась, а мятеж Магнуссона — катастрофа. Будто я этого сама не знала? И все же — мои родители учили меня смотреть на любой вопрос с двух сторон — успех Магнуссона тоже будет катастрофой? Я хочу сказать: ты ведь сам говорил, что такой вещи, как легитимное правительство, у нас уже давно нет. Так не будет ли Магнуссон лучше Герхарта, который, надо сказать, свинья порядочная?
— Свинья-то он свинья, — согласился Флэндри, — хотя и хитрая свинья. Вот тебе пример средней важности: ты знаешь, что он меня не любит, однако принимает мои советы, поскольку считает это практичным. И к тому же кронпринц Карл высокого обо мне мнения, а он весьма достойный юноша. Если, когда он взойдет на трон, я буду еще жив, — заговорщицки подмигнул Флэндри, — я постараюсь излечить его от этого.
Она выглянула наружу, подняла глаза вверх. В свете стоящих повсюду башен терялся блеск звезд, но…
— Такая ли разница, кто именно будет императором? Что может изменить один человек, одна планета?
— Как правило, очень немногое, — согласился Флэндри. Это был первый раз, когда у них совпали точки зрения. Они оба хорошо разбирались в обстановке и интересовались ею, но она была менее цинична, чем он. Но есть открытые раны, которые не дают себя забыть, и сегодня они оба ощутили, что появилась еще одна. — Политический Совет, провинциальное дворянство, чиновники и офицерство, просто огромные размеры… но даже ничтожное изменение курса коснется миллиардов жизней, а некоторых из них перемелет. Иногда же случаются поворотные события. И я все больше и больше сомневаюсь: не происходит ли такое сейчас.
— Что ты имеешь в виду?
Флэндри запустил пальцы в седые приглаженные волосы.
— Сам точно не знаю. Может быть, и ничего. Но понимаешь, каждый шепот интуиции, каждый чувствительный нерв, что выработались у меня за десятилетия, бесплодно потраченные на службу тайного агента, когда можно было посвятить их рыбалке — какое-то животное чувство мне подсказывает — творится что-то странное.
Он привычным щелчком отбросил сигарету точно в пепельницу и повернулся к Мириам, кладя руки ей на плечи:
— Слушай, Бэннер. Ты была в дальних краях и не следила за приходящей информацией, которую ты читала бы вместе со мной, если бы осталась дома. Мерсейцы должны ударить.
Она скупо улыбнулась:
— Это тебя удивляет? Разве они не использовали всегда любое преимущество, связанное с беспорядками в Империи? Укусы там и тут, никакого casus belli[17], который нас бы против них объединил, — так чего им упускать этот случай, если они о нем узнали?
— Здесь как-то все странным образом по-другому, — ответил Флэндри. — Да, были вполне предсказуемые стычки на окраинах. Без крупных столкновений. Но вот они послали экспедиционный корпус, прошедший напрямую через пространство Империи — ударный корпус к Горзуну на противоположной от них стороне.
— Как? — она напряглась. — Зачем? Это же бессмысленно.
— Осмысленно, и еще как осмысленно, если посмотреть на это под нужным углом, — он говорил тихо и спокойно, как и всегда при обсуждении страшных вещей. — Да, Царство горзуни — опереточная попытка создать империю, несколько колоний и сателлитов на второстепенных мирах одного солнца. Да, у его правительства хлопот полон рот с восстанием под знаменами новой блестящей идеологии — о Боже, сколько еще будет терпеть Вселенная новые и блестящие идеологии? Да, и все знают — кроме наших журналистов и академиков, — что повстанцев вдохновляет и поддерживает Мерсейя. А как же — заварушка у нас в тылу. Да я бы сам устроил такую штуку в мерсейском тылу, будь у меня возможность.
Но теперь… — он перевел дыхание. — Теперь настал новый день. Мерсейцы послали «миссию милосердия». Они объявили необходимость столь срочной, что им пришлось пересечь наше пространство, в надежде, что мы не станем замечать, но у нас хватило злобности наброситься на них в секторе альфы Креста — возле места их назначения. Стыд и позор, что мы заставили их разгромить те силы, которые смогли собрать. Теперь дипломаты будут спорить, кто виноват, и кто кому должен платить репарации, и прочий треп еще на годы вперед. Да, обычное дело.
