отделаны
якобы
деревом.
Освещение
вечернее,
за
простой
стойкой
–
загорелый
благожелательный
консьерж
в
свободной
одежде.
Никаких
надписей,
никакой
охраны;
те,
кто
имеет
сюда
доступ,
знают,
куда
попали,
и
понимают,
какую
цену
им
придется
заплатить
за
любой
эксцесс.
Я
собираюсь
представиться,
но
консьерж
дружелюбно
отмахивается.
-‐ Проходите-‐проходите!
За
моей
стойкой
–
второй
лифт.
-‐ Еще
один?!
-‐ Он
поднимет
вас
прямо
на
крышу,
буквально
пара
секунд!
На
крышу?
Никогда
раньше
не
бывал
на
крышах.
Жизнь
проходит
в
боксах,
как
и
должно.
Иногда
оказываешься
снаружи
–
гонишься
за
кем-‐нибудь,
случается
всякое.
Хорошего
там
мало,
и
делать
там
обычному
человеку
нечего.
Но
крыши
–
другое
дело.
Я
как
попало
нацепляю
на
свою
потную
физиономию
учтивую
улыбку
и,
собравшись,
шагаю
к
потайному
лифту.
Никаких
экранов,
никакого
управления.
Набираю
воздуха,
ныряю
внутрь.
Пол
–
паркет
из
русского
дерева,
раритет.
Забыв
на
секунду
о
своем
страхе,
я
приседаю
и
ощупываю
его.
Это
не
композит,
точно…
Солидно.
Именно
таким
идиотом
на
корточках
–
промежуточная
стадия
известного
рисунка
на
тему
превращения
обезьяны
в
человека
–
меня
и
застает
она,
когда
двери
вдруг
распахиваются.
Будто
и
не
удивлена
тем,
в
какой
позе
я
езжу
на
лифтах.
Воспитание.
-‐ Я…
-‐ Я
знаю,
кто
вы.
Мой
муж
немного
задерживается,
попросил
меня
вас
развлечь.
Считайте
меня
его
авангардом.
Я
–
Эллен.
-‐ Пользуясь
случаем…
–
не
поднимаясь
с
колен,
я
улыбаюсь
и
целую
ее
руку.
-‐ Кажется,
вам
немного
жарко,
–
она
забирает
у
меня
свои
пальцы.
Ее
голос
прохладен
и
ровен,
а
глаза
скрыты
за
огромными
круглыми
стеклами
темных
очков.
Широкие
поля
элегантной
шляпы
–
коричневые
и
бежевые
полосы
концентрически
чередуются
–
опускают
на
лицо
вуаль
тени.
Мне
видны
только
губы
–
вишневая
помада
–
и
композитно-‐идеальные
зубы,
ровные
и
кокаиново-‐белые.
Может
быть,
это
обещание
улыбки.
А
может,
ей
просто
хочется
одним
полудвижением
своих
губ
заставить
мужчину
строить
щекочущие
гипотезы.
Просто
так,
для
упражнения.
-‐ Мне
немного
тесно,
-‐
признаюсь
я.
-‐ Так
пойдемте,
я
покажу
вам
наш
дом.
Я
встаю
и
оказываюсь
с
ней
одного
роста,
но
мне
кажется,
что
из-‐за
своих
стекол
она
продолжает
смотреть
на
меня
свысока.
Она
предлагает
называть
себя
Эллен,
но
это
все
игры
в
демократию.
Госпожа
Шрейер,
вот
как
мне
следует
к
ней
обращаться,
учитывая,
кто
такой
я
и
чьей
супругой
является
она.
Понятия
не
имею,
зачем
я
понадобился
ее
мужу,
и
уж
совсем
не
могу
представить
себе,
к
чему
ему
впускать
меня
в
свой
дом.
Я
бы
на
его
месте
побрезговал.
Из
светлой
прихожей
–
створка
лифтовой
кабины
притворяется
обычной
входной
дверью
–
я
попадаю
в
вереницу
просторных
комнат.
Эллен
идет
чуть
впереди,
указывая
дорогу,
не
оборачиваясь
ко
мне.
И
прекрасно
–
потому
что
я
пялюсь
по
сторонам,
как
деревенщина.
Я
бываю
во
всяких
домах
–
моя
служба,
как
некогда
служба
старухи
с
косой,
не
позволяет
делать
