Дмитрий
Глуховский
БУДУЩЕЕ
Глава
I
Горизонт
Черный
зал
с
высоким
потолком;
и
стены,
и
потолок
не
крашены,
а
словно
закопчены.
Пол
завален
всевозможными
отбросами,
сложенными
в
огромные
кучи.
Темнота
в
зале
замешана
на
смраде,
воздух
густой
и
неподвижный.
Здесь
нет
ни
освещения,
ни
вентиляции:
люди
не
должны
тут
появляться,
им
тут
делать
нечего.
Но
они
тут:
восемь
человек
в
странных
одеждах
с
капюшонами,
вместо
собственных
лиц
–
одно
на
всех,
чужое.
На
этих
восьмерых
белые
маски
с
прорезями
для
глаз
–
лицо
статуи
древнего
божества,
прекрасное
холодной
бесполой
красотой
и
юное
бесконечной
молодостью
мрамора.
Стоят
они
кругом.
А
в
середине
круга
на
полу
лежит
девятый
человек.
Голый,
связанный,
он
извивается,
старается
освободиться,
но
его
скрутили
слишком
крепко.
Все,
что
удается
голому
–
привстать
на
колени,
поползти
вдоль
круга,
умоляя,
пытаясь
приникнуть,
пристать
хоть
к
одному
из
восьмерых.
Но
каждый
ударяет
его
ногой,
отталкивая
от
себя.
- Я
ошибся…
Ошибся…
–
бубнит
голый
человек.
–
Я
нарушил,
я
знаю,
что
нарушил,
что
осквернил…
Но
вы
ведь
не
должны…
Не
обязаны!
Вы
можете
просто
отпустить
меня.
Никто,
кроме
вас,
кроме
нас,
не
знает!
- Безбрачие
–
главный
из
наших
обетов,
–
говорит
одна
из
масок;
любая
из
масок.
–
Ты
потерял
чистоту.
Жил
с
женщиной.
Лгал
нам.
- Она
меня
соблазнила.
Совратила.
Я
не
виноват.
Эта
ведьма…
- Ты
смешал
нас
с
дерьмом,
нас
всех,
Базиль.
Ты
знаешь,
у
нас
только
один
способ
отчиститься.
- Не
надо,
Эл!
Не
надо!
- Мы
просто
сделаем
то,
что
обязаны
сделать.
- Я
исчезну.
Исчезну.
Вы
скажете,
что
избавились
от
меня,
а
я
клянусь,
что
больше
никогда
не
появлюсь
тут.
Во
всей
Европе
никогда
не
появлюсь!
Никогда!
- Мы
не
имеем
права,
ты
знаешь
это,
Базиль.
- Даниэль!
Антон!
Пожалуйста!
- Прекрати,
Базиль.
- Виктор!
Йозеф!
Хоть
ты…
Ты
скажи…
Бен!
Бен!
- Все,
хватит
цирка.
Пора.
- Ян!
Ян!
Ян!
Где
ты?
Ты
же
знаешь…
Ты
же
не
можешь,
как
они?!
- Держите
его.
Даниэль,
Йозеф.
- Нет!
Нет-‐нет-‐нет!!!
Аааа!
- Держите
его!
Выскальзывает!
Алекс,
Бернар!
- Все,
отхватил.
Черт,
кровищи…
- ААААА!!!
Суки!
С-‐су-‐уууки!
- Вот
так.
Черт.
Заткните
его…
Вот
так.
- Аааа!
Аааа!
Ммммм!
- Поднимай
его!
Вдоль
стены
в
полу
идет
ряд
прямоугольных
углублений.
Каждое
–
три
метра
в
длину,
два
в
ширину
и
два
в
глубину,
похожие
на
саркофаги.
Над
каждым
–
открытая
стеклянная
крышка,
каждый
наполнен
какими-‐то
отбросами,
помоями.
Голого
человека,
перемазанного
красным,
вопящего
и
мычащего,
подхватывают
на
руки
четверо,
волокут
к
саркофагу
и
швыряют
небрежно,
как
мертвеца,
внутрь.
Голый
человек
пытается
сесть
на
помойной
куче,
но
прозрачная
крышка
опускается
на
него
неумолимо,
давит
его
вниз,
к
мусору,
к
гнили,
и
укладывает-‐таки.
Как
ему
там
жутко,
должно
быть,
как
тесно!
А
потом
из
утробы
саркофага
раздается
глухое,
низкое
жужжание
–
страшный
звук,
ни
с
чем
не
сравнимый.
Он
разгоняется,
разогревается,
становится
выше
–
и
вдруг
