провожу
в
кабине
лифта,
разбухает,
распухает…
Я
смотрю
на
часы
в
третий
раз.
Эта
чертова
минута
никак
не
желает
заканчиваться!
Я
ненавижу
людей,
которые
восхищаются
лифтами,
и
ненавижу
людей,
которые
способны,
как
ни
в
чем
ни
бывало,
разглядывать
в
кабинах
свое
отражение.
Я
ненавижу
лифты
и
того,
кто
их
изобрел.
Что
за
дьявольская
идея
–
подвесить
над
бездной
тесный
ящик,
запихнуть
туда
живого
человека
и
предоставить
ящику
решать,
сколько
держать
человека
взаперти
и
когда
выпускать
его
на
свободу?!
Двери
все
никак
не
откроются;
хуже
того,
кабина
даже
не
собирается
замедляться.
Так
высоко
я,
пожалуй,
еще
не
забирался
ни
в
одной
башне.
Но
на
высоту
я
плевать
хотел,
с
высотой
у
меня
нет
никаких
проблем.
Я
готов
стоять
на
одной
ноге
на
вершине
Эвереста,
только
бы
меня
выпустили
из
этого
проклятого
гроба.
Не
надо
об
этом
думать,
иначе
воздух
кончится!
Как
я
опять
соскользнул
в
эти
клейкие
мысли?
Я
ведь
так
славно
размышлял
о
заброшенном
Нотр-‐Даме,
об
изумрудных
тосканских
холмах
ранним
летом…
Закрыть
глаза,
вообразить
себя
среди
высокой
травы…
Я
стою
в
ней
по
пояс…
Все
по
книжным
рекомендациям…
Вдох…
Выдох…
Сейчас
успокоюсь…
Сейчас…
Да
откуда
мне
знать,
каково
это
-‐
стоять
по
пояс
в
долбаной
траве?!
Я
никогда
не
видел
ее
ближе,
чем
с
десятка
шагов,
и
войти
в
нее
точно
бы
не
получилось…
Зачем
я
согласился
забраться
так
высоко?
Зачем
принял
приглашение?
Да
можно
ли
считать,
что
меня
пригласили?
Вот
живешь
ты
тараканьей
фронтовой
жизнью:
бегаешь
по
траншеям
щелей
в
полах
и
стенах,
любой
шум
относишь
на
свой
счет
и
замираешь,
готовый
быть
раздавленным.
Но
однажды
выбираешься
на
свет
и
попадаешься,
однако
вместо
того,
чтобы
хрустнуть
и
сгинуть,
вдруг,
крепко
зажатый
пальцами,
взлетаешь
куда-‐то
вверх,
где
тебя
собираются
разглядывать;
разве
это
приглашение?
Кабина
все
продолжает
подниматься.
Экран
во
всю
стену
показывает
рекламу:
размалеванная
девка
глотает
таблетку
счастья.
Остальные
стены
–
бежевые,
мягкие,
сделаны
так,
чтобы
не
нервировать
пассажиров
и
чтобы
не
дать
им
расколотить
себе
башку
в
приступе
паники;
однозначно,
восхищаться
лифтами
есть
масса
поводов!
Шипит
вентиляция.
Я
чувствую,
что
взмок.
На
бежевый
пружинящий
пол
падают
капли.
Горло
не
пропускает
воздух,
словно
его
сдавливает
могучая
механическая
пятерня.
Девка
смотрит
мне
в
глаза
и
улыбается.
Остается
тоненькое
отверстие,
через
которое
я
еле
втягиваю
в
себя
достаточно
кислорода,
чтобы
не
потерять
сознание.
Бежевые
стены
медленно,
почти
незаметно
сжимаются
вокруг
меня,
норовя
задавить.
Выпустите!
Ладонью
я
зажимаю
девке
ее
улыбающийся
красный
рот.
Ей,
кажется,
это
даже
нравится.
Потом
изображение
пропадает
и
экран
превращается
в
зеркало.
Я
гляжу
на
свое
отражение.
Улыбаюсь.
Разворачиваюсь,
чтобы
залепить
кулаком
по
дверям.
И
тут
лифт
останавливается.
Створки
раздвигаются.
Стальные
пальцы,
пережавшие
мне
трахею,
нехотя
ослабляют
хватку.
Я
вываливаюсь
из
кабины
в
лобби.
Пол
выложен
якобы
камнем,
стены
