— А я родителей не стыжусь, — ответил Званцев. — Отец, инвалид Красной армии, был признанным общественником подмосковного города, мать, заслуженная учительница, награждена Орденом Ленина.
— То прекрасно есть, — воскликнул Стасик. — Она же дочь польского революционера, помню, гусарского полковника, сосланного в Сибирь за восстание 1863-го года. У тебя, Шурик, есть родня в Польше — Курдвановские. Можно познакомить с моим соседом. У него родословная рода Курдвановских на триста лет встарь. Я буду просить его прислать тебе ваше генеалогическое дерево. Оно у него на стенке висит.
— Только этого вам не хватало, члену партии, — прошептал Кулешов.
Но слова его утонули в поднявшемся шуме.
Кто-то вошел в ресторан, сразу окруженный людьми. Татур встал и, обладая завидным ростом, разглядел через их головы.
— То ж космонавт ваш, что прямо в космос вышел над Землей.
— Алексей Леонов! — воскликнул Званцев. — Он мне недавно первый значок космонавта вручал.
И он стал пробираться к Леонову между столиками. Тот увидел его, вышел навстречу, обнял и расцеловал.
— Вот как приобщаться надо к чужой славе, — сказал Парнов Кулешову.
Татур неодобрительно посмотрел на него.
Леонов подошел к столику:
— Мне машину открытую дали. Поехали гуртом город смотреть.
— Стасик, поедем? — предложил Званцев.
— Никак не можно, — замотал головой Татур.
— Но почему?
— Я град знаю.
— Вот и хорошо. Будешь нам рассказывать.
— Не можно, — твердил Стасик. — Ботинки свадебные.
— Так ведь не пешком. В машине.
— Ни. Жмут они.
— Свадебные и жмут? Ты что, женился недавно?
— Ни. Ни разу. Ботинки есть, свадеб не было.
Леонов ждал. Старые друзья распрощались, обещая писать друг другу.
Но переписка их прервалась, с появлением “Солидарности“ во главе с Лехом Валенса, и генеалогического дерева старинного рода внук полковника Курдвановского так и не получил.
И еще нашла его в Познани новая заместительница Главного редактора издательства “Молодая Гвардия” Инесса Федоровна Авраменко, приехавшая ознакомиться с работой конгресса.
— Почему вы не бываете больше у нас? — спросила она Званцева, выходя из зала после утреннего заседания.
— Это вопрос не ко мне, а к вашему руководству, Инесса Федоровна.
— Боже мой! Оно же полностью сменилось! Мне поручили увидеться с вами на Конгрессе.
— Для этого не требовалось ехать в Польшу.
— Не будьте таким ершистым. И дайте мне слово, что зайдете ко мне в издательство и покажете свою последнюю книгу. Я быстро читаю и верну вам.
— Я просто подарю вам авторский экземпляр.
— Тогда я приглашаю вас на сегодняшний вечерний просмотр немецкого фильма “Воспоминание о будущем”.
— Спасибо. Фильм, хоть и немецкий, но я имею к нему некоторое отношение.
— Тем более. Тогда вы меня пригласите.
— Будем вечером смотреть по взаимному приглашению. После моего выступления на вечернем заседании, на которое я тоже вас приглашаю.
— С удовольствием принимаю оба ваши приглашения.
Еще утром в номер Званцева вошел озабоченный Саша Кулешов.
— Поговорить надо, Александр Петрович, — многозначительно начал он.
— Всегда готов, Саша, — отозвался Званцев.
Саша Коган (Александр Петрович Кулешов в литературе, куда войти помог ему Званцев первыми публикациями в альманахе “На суше и на море”) свободно владея французским языком, (мать была известной переводчицей с французского) и, близкий к спортивным кругам, постоянно сопровождал спортивные делегации за рубежом.
В последние годы, пройдя в Союз писателей, он преуспел в его коридорах и даже стал секретарем правления Московской писательской организации.
— Вы должны мне помочь, Александр Петрович, как школьному другу вашей Танюши. Я, как руководитель советской делегации, попал в безвыходное положение. Советовался с Еремеем Иудовичем Парновым, и мы оба решили, что только вы можете разрядить обстановку.
— Да что такое у вас приключилось, что за детективный сюжет?
— Дело в том, Александр Петрович, что руководство Конгресса обратилось ко мне с негласной просьбой, чтобы вы отказались от предусмотренного на сегодня выступления. Оно по каким-то высшим соображениям для них нежелательно.
— Но это же идет вразрез со всеми принципами, заложенными в международную организацию, и что за опасность грозит конгрессу из-за моего выступления?!
