Это был всеблаженный человек, обладавший таким удивительным спокойствием совести, иногда впрочем, очень грустил; но грусть эта была особого рода, — не от сомнений, не от разочарований, о, нет, — а вот почему не сегодня, почему не завтра? Это был самый торопившийся человек в целой России».
Отойдя от Православия, в русло масонского атеизма плывут вслед за Герценом Бакунин и Белинский. Бакунин уже в 1836 году заявляет: «Цель жизни Бог, но не тот Бог, которому молятся в церквах…, но тот, который живет в человечестве, который возвышается с возвышением человека».
Бакунин уже договаривается до того, что «Человечество есть Бог, вложенный в материю», и «назначение человека — перенести небо, перенести Бога, которого он в себе заключает… на землю… поднять землю до неба». А в 1845 году Бакунин уже заявляет: «Долой все религиозные и философские теории».
В программой статье журнала «Народное Дело», издаваемого Бакуниным читаем: «Мы хотим полного умственного, социально-экономического и политического освобождения народа»: умственное освобождение состоит в освобождении от «веры в Бога, веры в бессмертие души и всякого рода идеализма вообще»; «из этого следует, что мы сторонники атеизма и материализма».
«Белинский, — пишет Достоевский, — был по преимуществу не рефлективная личность, а именно беззаветно восторженная, всегда и во всю свою жизнь… Я застал его страстным социалистом, и он начал со мной с атеизма. В этом много для знаменательного, — именно удивительное чутье его и необыкновенная способность проникаться идеей. Интернационалка, в одном из своих воззваний, года два тому назад, начала прямо с знаменательного заявления: «мы прежде всего общество атеистическое», то есть, начала с самой сути дела; тем же начал и Белинский. Выше всего ценя разум, науку и реализм, он в то же понимал глубже всех, что один разум, наука и реализм могут создать лишь муравейник, а не социальную «гармонию», в которой бы можно ужиться человеку. Он знал, что основа всему — начала нравственные. В новые нравственные основы социализма (который, однако, не указал до сих пор ни единой кроме гнусных извращений природы из здравого смысла) он верил до безумия и без всякой рефлексии; тут был лишь один восторг. Но как социалисту ему прежде всего, следовало низложить христианство; он знал, что революция непременно должна начинать с атеизма. Ему надо было низложить ту религию, из которой вышли нравственные основания отрицаемого им общества».
«…нужны не проповеди, — пишет Белинский Гоголю, — (довольно она слышала их), не молитвы (довольно она твердила их), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, — права и законы) сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью…» «Метафизику к черту», — восклицает Белинский в другом случае, — это слово означает сверхнатуральное, следовательно нелепость. Освободить науку от признаков трансцендентализма и теологии: показать границы ума, в которых его деятельность плодотворна, оторвать его навсегда от всего фантастического и мистического, — вот что сделает основатель новой философии». Установка, как видим чисто масонская.
Ознакомившись с статьями Маркса и Энгельса, помещенными в изданном в 1844 году в Париже сборнике «Немецко-французская Летопись», Белинский пишет Герцену: «Истину я взял себе — и в словах Бог и религия вижу тьму, мрак, цепи и кнут, и люблю теперь эти два слова, как последующие за ними четыре».
Живший в царствование Екатерины II масон Щербатов написал сочинение «Путешествие в землю Офирскую». Это первый, составленный в России план социалистического, тоталитарного государства. Вся жизнь офирян находится под тщательной мелочной опекой государственной власти, в лице санкреев — офицеров полиции. «Санкреи» заботятся о «спокойствии», о «безопасности», о «здоровье» и т. д. Князь Щербатов с восторгом живописует, что в государстве офирян (так же, как в СССР) «все так рассчитано, что каждому положены правила, как кому жить, какое носить платье, сколько иметь пространный дом, сколько иметь служителей, по скольку блюд на столе, какие напитки, даже содержание скота, дров и освещение положено в цену; дается посуда из казны по чинам; единым жестяная, другим глиняная, а первоклассным серебряная, и определенное число денег на поправку и посему каждый должен жить, как ему предписано».
