Стрекочущие кузнечики! Они замолкают, когда кто-то приближается!
Совсем рядом! В пяти шагах от обочины словно дыра в равномерном привычном стрекоте. И еще одна прореха чуть дальше…
Малыш, проверяя свою догадку, спустил тетиву. Стрела нырнула в траву. Пропала. И вдруг вылетела назад, кувыркаясь, сея бусинки крови. А из густой травы, рыча, поднимался боец с мечами в обеих руках. И три его товарища, поняв, что их каким-то образом обнаружили, больше не скрываясь, ринулись на дорогу. Они думали, что подобрались достаточно близко, чтобы не опасаться стрел.
Они надеялись на это.
Но Малыш считал иначе. Он успел выстрелить дважды, прежде чем вперед, заслонив широкой спиной врагов, вырвался Буйвол.
С лязгом сшиблись клинки.
Буйвол выбил оружие из рук ближайшего противника и, продолжая мощное движение, снес ему голову. До второго врага Буйвол дотянулся в глубоком выпаде навстречу. Острие меча рассекло кожаный доспех и с хрустом вошло в грудь.
Четыре тела почти одновременно упали на землю, и высокая трава сомкнулась над ними.
Молчали кузнечики.
Ковыль раскачивал окрашенными кровью кисточками.
Всевидящие грифы пошли на снижение.
Зайти в селение Малыш и Буйвол так и не решились.
Предположив, что на дороге впереди еще много засад, они свернули в степь. Впрочем, далеко в сторону друзья старались не забираться – места были незнакомые.
Они бежали так быстро, как могли, но им казалось, что весь мир бежит вместе с ними, и потому они стоят на месте. Солнце, словно привязанное, двигалось в одном с ними темпе. Когда они останавливались – вставало и оно. Они шли – оно тоже не спешило. Вновь переходили на бег – и оно ускорялось. Огромное небо плыло за горизонт. И степь, волнуясь, все также бежала наравне с путниками.
Ничто не менялось.
И казалось, что время остановилось…
Наконец-то солнце, опередив уставших товарищей, ушло за горизонт. Стремительно темнело. Уже и звезды затеплились на остывающем небе.
– Сегодня больше ни шагу, – выдохнул Буйвол, опускаясь в траву. – И вот что я думаю… – Он надрывно закашлялся, отхаркался, сплюнул грязную слизь, забившую горло.
– Что? – Малыш снял колчан и лук.
– Нам надо купить лошадей.
Малыш вытянул шею, огляделся:
– Как раз лошадьми-то здесь и не торгуют.
– Завтра рискнем, выберемся на дорогу. А уж там найдем у кого купить.
Освободившись от амуниции, стащив сапоги, вытряхнув из них набившийся мусор, Буйвол опрокинулся на спину, раскинул руки. Глядя в темное небо, на фоне которого покачивались метелки ковыля, сказал:
– Хорошо!
– У нас есть что перекусить? – спросил Малыш.
– Хлеб и сыр, – Буйвол лениво шевельнул рукой. – Возьми сам…
Друзья, храня молчание, перекусили.
Буйвол, не поднимаясь, сжевал свой бутерброд, а потом, глядя на звезды, нашарил сумку, подтянул ее к себе, пристроил на животе. Достал пакет с загадочным письмом, поднес к глазам. Долго разглядывая сургучные печати. Пробормотал:
– Узнаем ли мы когда-нибудь, ради чего рисковали жизнью?
– Ради трехсот золотых, – сказал Малыш, и Буйвол не нашелся, что ответить…
Когда окончательно стемнело, и степь затихла, затаилась в ночи, товарищи легли спать. Они решили, что охранять сон друг друга не имеет смысла – разве сможет кто-то отыскать их в густой траве посреди бескрайней степи?
Снова знакомый сон – серая тень во мраке, невнятно бормочущая о судьбе. Сверкающие рубины глаз.
Где-то совсем рядом – потянись и достанешь – незримые безмолвные люди: Айхия, Суайох, Шалрой, Чет Весельчак… Стоят, держат друг друга за руки.
Живая цепь…
Дотянуться бы до них! Схватить за руки, разорвать!
Но двинуться нельзя. Путы держат крепко…
А серая тень кружит, словно паутину плетет. Это Локайох – творец судеб. Один из многих.
Голос его все сильней, все отчетливей. Все ближе алые глаза.
– Просыпайся…
Серая тень нависла – огромная, словно пасмурное небо. Блеснули золотые скулы. Открылся провал рта:
– Просыпайся, раб!
Грохочет властный голос. И уже вторят ему знакомые человеческие голоса из тьмы:
– Просыпайся! Собаки идут!
Буйвол очнулся, схватился за меч.
Сердце гудело в груди, пустой живот сводило судорогой.
Тьма никуда не делась, она стеной стояла вокруг, шевелились, жила.
