Солнечный зайчик прыгал по потолку. Вот он запутался в такелаже игрушечного клипера и замер, не зная, куда податься. Спасаться на донышке кастрюли? Пощекотать морду грифона, что висит под потолком?
Смеющиеся глаза женщины наблюдали за ним. Майка склонилась над бадьей, делая вид, что старательно перемывает посуду. Зачем?.. Тарелки давно уж чистые, протереть насухо — и на полку. Но куда ей торопиться? В доме Мартиллона время не имеет значения.
Она поймала в зеркале взгляд мужа. От глаз волшебника разбежались морщинки. Заметил… Смеется… И опять ничего не пишет, лентяй. Потому что она рядом. Март не умеет работать, когда Майка рядом.
— Тихо стало в последнее время, — проговорила она, вытирая полотенцем последнюю тарелку. — Раньше к нам заглядывали путники. Разбойники, комедианты. А то и короли.
— Ты скучаешь по королям? Зря. Они премерзкие типы.
— Знаю. Но я могла бы поболтать с фрейлинами. Да и Принцессы — не все же дурочки? — Майка сложила тарелки и принялась обметать пыль с картины на стене. — Тебе нужно общество, Март. Интриги, погони, огонь, риск… Иначе ты зачахнешь, — она дунула на огонек свечи, — вот так. Погаснешь, словно искорка на фитильке.
Слова ничего не значат. Точно так же Майка могла бы обсуждать, что сварить завтра на обед или куда деваются полотенца в ванной. Отбросьте лишнее — что останется?
«Я боюсь за тебя, Март».
— А как же мое обещание?
«Аннабель Ли, Юньэр, Елена… Сколько имен. А я знаю еще одно: Майеттин. Моя жена Майка. Наследница Блэгиля. Смешно… Вот уже девять лет мы живем вместе. И я все так же в тебя влюблен».
— Да. Ты дал мне слово, — Майка подергала за нос троллью маску. Маска поморщилась, словно собираясь чихнуть. На пальцах остался толстый слой пыли. — Это было так давно… Вот уже три года. Нет, три года и два дня. Бедный, бедный…
Волшебник смущенно пригладил бородку. На вид ему можно было дать лет тридцать-сорок. Но Майка знала, что это видимость. Без бороды он выглядел юнец юнцом. А на самом деле жил несколько веков.
— Ты опять кричал этой ночью. И опять я не смогла разобрать слов. Бездонная сеть?.. Зловонная мель?.. — Майка послюнила платок и принялась счищать невидимое пятнышко с тролльей щеки.
Волшебник встал. Неторопливо подошел к жене, обнял ее за плечи. Майка доверчиво прижалась к нему, прикрыла глаза. Как хорошо…
— Значит, ты разрешаешь?
— Да.
— Даже если это будет страшная сказка?
— Да, да… Пусть у тебя изменятся глаза. Как тогда, помнишь?
— Тогда я был беспокойным волшебником.
— Ну и пусть. Пусть. Ты был живым, ты не был таким… обычным. Что мне кавардак в доме?.. Перетерплю. Я многому научилась у тебя. Только бы ты улыбался!..
Губы волшебника тронула едва заметная усмешка.
— Учти: я перестану спать по ночам. Начну хмуриться и кусать губы…
— Хорошо, любимый!..
— …расхаживать по комнатам, топать, ругаться, как сапожник…
— Подожди. — Майка привстала на носочках. Ее губы коснулись щеки мужа. — Ты ужасно оброс. Давай я подстригу тебе бороду.
— Прямо сейчас?
— Ну а когда же? Я быстро.
Волшебник беспокойно глянул на дверь:
— Но гость…
— Ничего. Успеем. Давай ножницы.
Брадобрействовать Майка обожала. Волшебник сидел, держа под подбородком пергамент со зловещими каракулями — один из его старых черновиков. На лице застыло мученическое выражение.
— Не вертись. И рожицы не корчи, а то уколю. — Майка пощелкала ножницами. — Ты у меня просто мурзик трехцветный. Тут брюнет, тут блондин, тут вообще борода рыжая.
— Ничего. Главное, что не синяя.
Майка нахмурилась. На подбородке рос седой волосок. Она срезала его, но неудачно: Мартиллон дернулся.
— Больно? Я тебя уколола, любимый?
— Нет, ничего…
— Извини. Я нечаянно. — Она сноровисто докончила стрижку и свернула пергамент с обрезками. — Ну вот. Теперь ты снова великий маг.
— Умничка, — Март поцеловал ее и поднялся. — Я отлучусь на несколько часов. — Он щелкнул пальцами и оказался одет в дорожный камзол. На голове появилась шляпа-котелок. Оглядев себя, волшебник покачал головой: — Нет, это будет умозрительное путешествие. — Камзол сменился удобным домашним халатом. — К завтраку я опоздаю. И помни: ничему не удивляйся.
