Глаза. Рассыпи парных искр – то замрут, то сдвинутся с места. А то и вовсе пропадут. И появятся потом в другом месте. За спиной. Не уследить. Глаза ли?
Смех. Совсем рядом. Тихий. Словно бы детский. Мечется вокруг костра, не пересекая границу света. Смех ли?
Жутко.
Буйвол посмотрел на спящего друга.
Как можно здесь спать?
Это место – словно частичка другого мира. Здесь все чужое, и оттого пугающее, отвратительное.
Заколдованный лес. Ведьмина ловушка.
Кабан не свернет с тропы и попадет точно в капкан…
Свернуть необходимо.
Капкан надо обойти.
А для этого надо знать, где он стоит.
Кто его поставил – известно.
Бог. Локайох.
«…Вы его слуги, и он с вашей помощью получит Артефакт…»
Чьи это слова?.. Того монаха, что говорил с ними в таверне. Была буря. Дождь и град. А в таверне было тепло. Была еда. И пиво. Много еды. Сколько угодно пива…
«…Вспомни обо мне, когда камни окажутся в храме Локайоха…»
Камни в храме. Как там очутился тот, последний? Во сне было что-то… Что-то смутное… Какие-то образы… Знание…
Синий камень на груде рыбы. Туман. Тянущаяся к камню рука. Чужие мысли о новой лодке, о парусе. О монахе.
Мысли бедного рыбака.
А вокруг мгла. И серая тень, которую не видно, но которая совсем рядом. Ходит кругами. Бормочет. Насмехается.
Серая тень знает каждый шаг каждого человека. И всякая вещь служит серой тени.
Значит человек – такая же вещь.
Кукла. Марионетка. Камень на клетчатой доске.
Жизни человеческие – игры богов.
Его жизнь – ходы по клеткам. Рождение – первый ход.
Гибель отца на лесосеке, болезнь матери – это тоже ходы?
Нужда, болезнь, горе, смерть – боги дергают за веревочки. Боги двигают кукол. Богам нужна власть, им необходим Исполнитель Желаний.
Смерть – ход последний. Камень снят с доски. Он больше не нужен.
Или же нужна сама смерть.
Нужна была смерть матери, и смерть отца, чтобы сдвинуть его с места.
Богу нужна была их смерть. И поэтому они умерли…
Буйвол вдруг понял, что спит. Он попытался проснуться, попробовал двинуть рукой – невозможно. Глаза его были открыты, он видел ночь, и костер, и Малыша, и меч на своих коленях. Но он оцепенел. Он был скован, связан.
А через мгновение ночь расступилась, словно откинулся полог черной шторы. Открылся слепящий свет, и вышел из него темный сгорбленный силуэт – старуха, опирающаяся на клюку.
– Твои вопросы ничего не изменят, – безо всяких предисловий твердо сказал дребезжащий старческий голос. – Но если ты хочешь видеть меня, приходи. Большие камни, растущие из земли, приведут тебя ко мне. Холодной стороной они показывают верную дорогу.
Силуэт отступил назад, растворился в сиянии. Сомкнулась тьма.
И Буйвол потерял сознание.
Утром их разбудил птичий щебет. Они лежали, боясь открыть глаза.
– Слышишь? – тихонько спросил Буйвол, догадываясь, что друг тоже не спит.
– Это морок, – прошептал Малыш.
– Это знак. Сегодня мы отсюда выйдем.
Скептическое молчание.
– Почему ты меня не разбудил ночью?
– Я… я заснул.
Они вместе открыли глаза.
Кругом все то же – голый лес, берелом, грибы, лишайник и плесень.
И, конечно же, никаких птиц.
Костер, судя по всему, погас давно.
– Заснул? – переспросил Малыш. – Но мы же могли больше не проснуться!
– Здесь нет ничего опасного, – попытался оправдаться Буйвол.
– Ты говорил, что связанная ведьма утопила десяток Ночных Охотников! А теперь утверждаешь, что тут нет ничего опасного!
– Она их не утопила… наверное… Они просто пропали.
– Вот и мы бы… Просто пропали.
– Я видел ее, – вдруг признался Буйвол, хотя сперва ничего не хотел говорить другу, поскольку не был уверен, что именно ему привиделось ночью. – Она объяснила, как нам выйти из леса. А потом я заснул. Словно провалился.
– Она была здесь?
– Не знаю… Не знаю… Но я ее видел.
– И что же именно она тебе сказала?
– Валуны покажут нам дорогу…
Товарищи допили воду – Буйвол, запрокинув голову, долго дожидался, пока вызреет на краю фляги последняя капля и отвалится в подставленный рот. Смолкла птичья песня, вернулись бестелесные звуки, ставшие уже привычными, – шорохи, шепотки и далекая музыка.
Разбросав ногами остывшие угли и в последний раз окинув взглядом свое пристанище, друзья тронулись в путь.
