— Любава, — тихо окликнул Митька. — Все обойдется. Ты не бойся.
— Не боюсь я, Митя, — глухо ответила Любава.
А в это время по ночному небу мягко прокатился метеорит и угас за далекими сопками, оставив после себя мгновенный бледно-голубой свет.
7
В семнадцать лет жизнь неожиданно и стремительно обрушилась на Любку своей горькой стороной. В один год умерли отец и мать, когда она еще училась в десятом классе. В один год она стала значительно взрослее своих подруг, замкнулась в себе.
Мать умерла в декабре, два года назад. Тихо умерла, незаметно. Вечером легла спать, Любка еще уроки учила, а утром не поднялась. И отец ничего не почувствовал. Спал рядом на диване. Вставал, курил, когда мать, может быть, уже умерла. Простить себе этого он не мог. А весной пошел на рыбалку, провалился в полынью, и не стало у Любки отца. Она плакала, убивалась, еще не вполне понимая всю меру своего несчастья. Отошла от подруг, став вдруг гораздо взрослее их, замкнулась, и кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не Вячеслав Иванович. Он как-то осторожно и совершенно ненавязчиво старался помочь ей пережить свалившееся горе. Вначале она упрямо сопротивлялась этой помощи, считая, что идет она от жалости, от участия, и внутренне презирая и эту жалость, и это участие. Но Вячеслав Иванович словно бы ничего этого не замечал, был вежлив и предупредителен. В годовщину материной смерти она проплакала всю ночь и утром не пошла на работу. В доме было холодно и неуютно. Надо было встать, растопить печку, согреть чай и согреться самой, но она ничего этого не делала, а лежала в постели и широко открытыми глазами смотрела в потолок. Слезы кончились, болела голова, и жутким казалось одиночество. Она в сотый раз пытала кого-то неведомого, почему такое несчастье случилось именно с ней. Почему именно она осталась одна на всем свете, и не к кому ей обратиться в тяжелые минуты. Но что она могла сделать? Единственное — не пойти на работу. И она не пошла.
А день выдался ветреный, холодный. Она видела в окно, как раскачиваются в палисаднике березки, которые отец посадил в день ее рождения. Казалось, что они вот-вот не выдержат напора ветра и лопнут где-нибудь посередине, обнажив белую мягкую древесину.
Когда она уже начала засыпать, плотно укутавшись в одеяло, в дверь осторожно постучали. Несколько минут было тихо, а потом стук повторился.
Любка подумала, что это прислали кого-то за ней с работы, но не хотела вставать. Не хотела сейчас с кем-то разговаривать, ловить на себе жалостливые взгляды и слышать сочувствующие вздохи. Но постучали в третий раз, и Любка, чувствуя ногами обжигающий холод настывших за ночь половиц, побежала открывать. Скинув крючок, она сердито толкнула дверь и… обомлела. В коридорчике стоял Вячеслав Иванович. Увидев ее полуодетой, он смутился, закашлялся и отступил назад.
— Ой, Вячеслав Иванович, — перепугалась Любка, прижимая руки к груди, — я сейчас, Вячеслав Иванович. Я сейчас…
Она бросилась в комнату, закружилась по ней — куда-то пропал ее халатик. Наконец нашла, торопливо надела, быстро застегнулась, перепутав пуговицы.
— Входите, Вячеслав Иванович, — через минуту крикнула она.
Он вошел, неловко потоптался на пороге и, как школьник, за одно ухо стянул с головы шапку.
А Любка уже успокоилась, и вместо печали пришло к ней какое-то радостное чувство. Словно должно было сейчас случиться что-то важное и интересное для нее.
— Проходите, Вячеслав Иванович, садитесь.
— Однако, холодно же у тебя, Люба. — Вячеслав Иванович дунул, и крохотный столбик пара поплыл по комнате. — Может быть, у тебя дров нет?
— Есть. Вячеслав Иванович, я сейчас… А вы садитесь, пожалуйста.
Когда в печке весело и уютно загудело жаркое пламя и не слышно стало унылого подвывания ветра, когда Любка, разогревшись от работы, замерла на мгновение и задумалась, она не узнала себя. За эти несколько минут жизнь для нее наполнилась новым, ранее неведомым ей смыслом. Впервые она поняла, что топить печку и наводить порядок в доме для себя — это одно, а вот так, когда сидит здесь Вячеслав Иванович, — совершенно другое. Она испугалась этой своей мысли, смутилась, ей показалось, что Вячеслав Иванович догадался, о чем она сейчас думала.
