Склонившись над источенной жучками кафедрой и положив руки перед собой, Перего исподлобья оглядел класс. Предстоял урок повторения. Хронометр был уже наготове — в правом углу. Отодвинув чуть в сторону журнал, Перего извлек из кармана вечное перо и положил его слева.
Всякий раз ему приходилось совершать эти маленькие приготовления, чтобы побороть в себе робость. Он чувствовал себя актером, у которого перед выходом на сцену трясутся поджилки от глупого, но необоримого страха, что роль вылетела из головы. Боясь понести отсебятину, он чувствовал, что почва уходит из-под ног, и явственно сознавал всю ограниченность своих знаний. Лишь после длительной паузы, во время которой он с трудом удерживался от желания сорваться с места и убежать, ему удавалось взять себя в руки и обратиться к ученикам, не сводившим с него глаз:
— Начнем с рефренов эпического цикла.
В этот момент в дверь осторожно постучали.
— Войдите! — крикнул Перего.
Приблизившись к кафедре, служительница шепнула ему на ухо:
— Какой-то человек хочет с вами поговорить.
— Он не назвал себя?
— Нет, но сказал, что вы его ждете.
— Жду? — изумился Перего. — Это мужчина или дама?
— Мужчина.
Нахмурившись, Перего поднялся и, снисходительно разрешив ученикам оставаться на местах, направился к двери.
Однако в коридоре никого не было. Перего вышел на лестницу и, заглянув в пролет, увидел, что по перилам, этажом ниже, скользит чья-то рука. Он ускорил шаг и, спустившись на следующую площадку, воскликнул:
— Карло!
Антонио обернулся.
Перего бросился к нему с распростертыми объятиями.
— Сколько лет, сколько зим! — вскричал учитель, прижимая друга к груди. — Какими судьбами?
— Я тебе все объясню, — ответил Антонио, обнимая его и затем отстраняясь. — Мне надо с тобой поговорить, но не в школе.
— Сейчас?
— Да, если можно.
Перего заколебался:
— У меня как раз идет урок.
На мгновение он задумался:
— Знаешь, что сделаем? Подожди меня в баре на углу слева. Я на минуту поднимусь и предупрежу класс. Как ты думаешь, сколько времени займет наш разговор?
— Меньше часа.
Перего закусил губу.
— Хорошо. Тогда пойдем ко мне, а я попрошу меня заменить.
Посмотрев Антонио в лицо, он успокоил его:
— Ничего, ничего, нас всех скоро заменят.
Когда они вышли к собору на площади — розовый мрамор собора контрастировал с развевающимися на ветру пестрыми полотнищами кафе, — Антонио, заслонив лицо ладонью, спросил:
— Ты все еще живешь в своей башне?
— Да, ее видно отсюда, — ответил Перего, указывая на застекленную пристройку на крыше, поблескивающую среди темных кровель на холме.
Они углубились в затененную и прохладную узкую улочку, потом свернули в переулок, круто поднимавшийся вдоль крепостной стены. В прозрачном воздухе долина казалась совсем близкой, а Брембо — узкой лентой, вьющейся по каменистому ложу. Запряженные волами повозки медленно тянулись по дороге, пролегающей среди рядов шелковиц, полей и разбросанных там и сям домишек.
— Вот мы и пришли, — сказал Перего, открывая калитку и поднимаясь по крутым ступенькам.
Дорожка к дому шла через заржавленные шпалеры, увитые высохшими виноградными лозами. У входа стояло несколько железных скамеек.
Они вошли в полутемную прихожую, стены которой были сплошь заставлены книгами.
— Ты не чувствуешь себя на осадном положении? — спросил Антонио, остановившись посреди прихожей и указывая на книжные шкафы.
— Нет, — ответил Перего, зажигая свет. — Осаждают люди, а не книги.
— Но книги — тоже создание человека, — возразил Антонио, тщетно ища, куда бы повесить куртку.
— Что верно, то верно, — согласился Перего, вешая ее на малюсенький крючок. — Но только в лучшем его проявлении. Не так ли?
Антонио вошел в гостиную.
— Конечно, тебе хотелось бы, чтобы все были борцами, — добавил Перего. — Я знаю, ты выбрал иной путь.
Антонио рассматривал выстроившиеся вдоль стен застекленные шкафы, полузашторенные окна. Луч света, пересекавший пол, падал на ряды книг в шкафу перед ним.
