— Отец был прав.
— Что-о? — угрожающе протянул Санчес.
— Отец был прав, — снова повторил Пьетро, словно не замечая его тона.
Младший Корелли засунул руки в карманы, скрывая дрожь. Тело покрылось липкой испариной.
— В чем же это он был прав?
Полковник облокотился на край чана и тщательно пригладил волосы. В минуты волнения Санчес делал точно так же.
— Знаешь, братишка, мы ведь думали, что ты погиб. Несколько лет о тебе никто ничего не слышал. Даже когда умерла мама, мы так и не получили ответа на посланное тебе с оказией сообщение.
— Мама… умерла?..
— О Боже, Санти! Ты этого не знал?!
— Нет.
Санчес отвернулся к стене, по щекам потекли предательские слезы. Мама… мама… Единственный человек, который был ему по-настоящему дорог…
— А как Мелисса и Рудольф?
Пьетро вздохнул.
— Рудольфа ранили там же, возле Сольферино. Мелисса поехала к нему, но ему не удалось выкарабкаться. Наша сестренка стала вдовой.
— Проклятье! Где она сейчас?
Судьба сестры всерьез взволновала Санчеса. Мелисса не отличалась силой духа, и он не представлял себе, как она смогла вынести столько горя, разом свалившегося на ее плечи.
— О Мелиссе я давно ничего не слышал, — тихо ответил Пьетро. — Мы не виделись около года. После смерти мужа она прислала мне письмо, что остается работать в госпитале. Война закончилась, но, может быть, она все еще там.
— Ты прав. Надеюсь, в госпитале она почувствует себя нужной. Мелиссе, как никому, нужна ясная цель в жизни.
Братья помолчали. Потом Санчес вспомнил, с чего начался их разговор, и спросил:
— Так что ты имел в виду, говоря, что отец был прав?
— Твой характер, Санти. Отец думал, что ты погиб, и очень горевал о том, что выгнал тебя из дома. Война помешала вам поговорить по душам.
Санчес с трудом мог поверить, что их суровый отец Лукка Корелли горевал о нем. Скорее рак на горе свистнет, чем старый Лукка признает свои ошибки. Нет, Пьетро явно чего-то недоговаривает.
— Так, значит, отец горько оплакивал погибшего сына? — язвительно поинтересовался Санчес.
— Клянусь тебе, так и было. А еще отец сказал, что, если бы ты был жив, он попытался бы все изменить и уладить ваши разногласия. Он надеялся, что еще не поздно…
— Четыре года назад было поздно, — резко оборвал Санчес. — Мы уже никогда не уладим наши, как ты выражаешься, разногласия.
— Санти, ты не можешь быть так жесток, — Пьетро подошел к брату. — Отцу очень дорого стоил твой уход, а мать… Мама его просто не пережила.
Санчес гневно посмотрел на него.
— Черт тебя побери, Пьетро! Не сваливай на меня вину за смерть матери. Ты же знаешь, как я любил ее. А что касается отца, то даже если он и страдал (в чем я глубоко сомневаюсь), это пошло ему только на пользу. Я рад! Да, представь себе, рад! Старик Лукка вышвырнул меня из дома. Он приказал мне убираться к дьяволу, а ты… ты… Ты стоял рядом и не сделал ни малейшей попытки остановить его. Или меня.
— Прости, но я так привык к вашим ссорам, что… — голос Пьетро дрогнул. — Вспомни, вы ведь постоянно сталкивались лбами, а потом рано или поздно мирились. Вот я и перестал вмешиваться. Разве я мог предположить, что ваша последняя ссора обернется трагедией? — Он потер рукой подбородок. — Прости меня, брат.
Санчес невольно покраснел и опустил голову. Пьетро прав. Сколько раз старший брат пытался его защитить, а он неизменно отвергал его помощь. Ему хотелось убедиться, что он способен сам справиться со своими проблемами. И даже ненавидел Пьетро за то, что тот слишком уж настырно предлагал свои услуги.
Санчесу хотелось верить, что отец изменился, но слова старого Корелли, брошенные ему в спину, и по сей день звучали у него в ушах так же отчетливо, будто были произнесены только вчера.
«Убирайся вон! Я не хочу тебя знать. Отныне у меня только один сын, и он будет сражаться в войсках Виктора Эммануила. Мне не нужны в семье гарибальдийцы. Уходи и не смей возвращаться назад!» — вот что сказал ему отец.
И Санчес ушел, чтобы никогда не возвращаться.
Заметив, что с младшим братом творится что-то неладное, Пьетро решил прекратить неприятный разговор. У них еще будет время все обсудить. А пока пусть Сантильяно спокойно обдумает сказанное.
