Лондон, весна 1572 года.
— Найдите этого ребенка.
Приказ королевы был встречен растерянным молчанием. Ее слова повисли в воздухе озаренной свечами королевской спальни, ошеломив и озадачив тех, к кому были обращены.
— Итак, господа?
Елизавета Тюдор решительно сложила отделанный слоновой костью веер.
— Что скажете? Сможете вы это сделать?
Пораженный внезапным приступом страха, Эван Кэроу украдкой посмотрел на Фрэнсиса, стараясь поймать его взгляд.
Но Фрэнсис Дрейк, как зачарованный, уставился на королеву, прикованную к постели болезнью.
Несмотря на недуг, королева Елизавета по-прежнему внушала окружающим благоговейный страх. Ее пышные рыжие волосы были уложены в причудливую прическу и украшены драгоценностями. Под тяжелым, расшитым золотом, верхним нарядом угадывались несколько слоев более легких одежд. Роскошная ткань красивыми складками рассыпалась по темно-красному покрывалу, блестя и переливаясь в неверном свете свечей, освещающих королевскую спальню. Бледные, как и напудренное лицо, руки с длинными пальцами держали веер. Она ритмично похлопывала им по ладони. Лицо Елизаветы I носило следы непреклонного характера и привлекало больше, чем простая красота. Сейчас оно выражало нетерпение, боль и упорство.
Фрэнсис Дрейк откашлялся. Будучи тремя годами старше своего друга Эвана и обладая острым умом и красноречием, он не терялся ни при каких обстоятельствах.
— Простите меня, Ваше Величество, но это довольно необычная просьба. Она застала нас врасплох…
— Я знаю, что «необычная», черт вас возьми. Я…
Внезапный приступ кашля не дал королеве договорить. Веер выпал из ее рук. Украшавшие волосы драгоценности замерцали в такт спазмам.
Пока Дрейк и Кэроу стояли в растерянности и смотрели на королеву, не зная как помочь, в круге света у королевской постели появилась тень. На мгновение свисающие гобелены пришли в движение. Когда Эван разглядел, кто это, на него накатили новая волна страха и острое предчувствие предательства. Он похолодел.
Андрэ Скалия — самый таинственный из всех приближенных королевы — поднес к ее губам стеклянный бокал. С трудом Елизавета сделала небольшой глоток и снова откинулась на бархатные подушки.
— Благодарю вас, Андрэ, — произнесла она, все еще тяжело дыша.
Старик был высокого роста и задрапирован в плащ подобно чародею. Его лицо напоминало изящную скульптуру, темные беспокойные глаза смотрели мрачно. Своими успехами на море Эван Кэроу и Фрэнсис Дрейк были обязаны этому загадочному человеку. Теперь, в обмен на тайную поддержку, Андрэ затягивал петлю на шее обоих.
Елизавета, должно быть, заметила перемену на лицах своих гостей.
— Я не стану извиняться за присутствие Андрэ, — надменно заявила она. Голос ее после приступа кашля звучал совсем слабо. — Однако, уверяю вас, сегодня вечером никто больше не будет слушать наши секреты.
Эван Кэроу почему-то поверил ей. Поверил женщине, которая за четырнадцать лет своего правления превратила обычное вранье в высокое искусство лжи.
Он сделал глубокий вздох. В комнате стоял тяжелый, спертый, запах болезни, который не заглушали ни камфора, ни аромат лаванды.
— Как угодно Вашему Величеству!
Похолодевшими пальцами Эван сжимал поля шляпы, которую держал перед собой.
— Конечно, мы рождены, чтобы служить вам. Но для того, чтобы выполнить ваше поручение и найти этого ребенка, мы должны больше знать о своей миссии.
Глаза королевы мерцали, как омытые дождем драгоценные камни.
— Расскажите им, Андрэ.
Тот погладил свою седую заостренную бороду.
— Ваше Величество, им не нужно знать более того, что им уже известно, — у Скалия был мягкий, выразительный голос образованного человека. — Это дело…
— Я знаю, Андрэ, — прервала его королева. — Расскажите им, я настаиваю.
Тот перекинул свой черный плащ через плечо. В свете свечей сверкнула его цепь, свидетельствующая о высоком положении при дворе. Эван успел заметить и серебряный знак.
— Господа.
Тон, которым Скалия произнес это слово, говорил о том, что он не считал таковыми ни Фрэнсиса Дрейка — молодого морского капитана, ни Эвана Кэроу — смуглого моряка из Уэльса.
— У королевы есть дневники ныне покойного авантюриста Себастьяна Кэбота.
