– От кого? – спросил Фёдор Данилович.
– От Эриха. Я ждал этого сообщения. Едут наконец послы папские. С чем едут, ты, боярин, надо думать, догадываешься…
Старый наставник вздохнул. Он взял с перил голубя, принёсшего письмо, и задумчиво гладил серо-стальные перья, благо птица и не думала сопротивляться – после долгого пути ласка была ей приятна.
– И что твой друг тебе советует? – спросил боярин.
Александр удивлённо посмотрел на него:
– Эрих-то? Неужто ты думаешь, что он мне в таких делах советы давать станет? Тем более что мыслим мы с ним едино. Да нет, просто сообщает, кто едет, каковы послы и что в том папском послании писано. Впрочем, это мне и так ведомо, и друг мой это отлично знает. Ладно. Примем. Послушаем.
Прошло ещё несколько дней, и папские посланцы, два солидных кардинала, прибыли во Владимир.
Александр принял их в большой палате княжеского терема. Той самой, в которой пять лет назад справлялась тризна по отравленному в Орде князю Ярославу Всеволодовичу.
Князь сидел в высоком богатом кресле, в окружении бояр и православных священников. Кардиналов такой приём не смутил – чего-то подобного они и ожидали.
Один из них достал из сумки свиток, аккуратно развернул и принялся зачитывать по-латыни папскую грамоту. На лице Александра невольно отразилась досада: этого языка он ещё не знал.
Наконец кардинал умолк, и русский толмач, успевший быстро записать прочитанное по-русски, в свою очередь стал читать:
– «Обращаюсь к тебе, великий князь Александр Суздальский, высоко почитая твои ум, безмерную отвагу и величие.
Земля твоя велика есть и богата, а имя твое прославлено по всему свету. Посему я, понтифик Святого престола, предлагаю тебе хотя бы для начала познакомиться с мудростью и учением святой католической церкви. Мне ведомо, что твой многомудрый отец князь Ярослав некогда, находясь в Каракоруме, дал слово одному мудрому монаху принять латинскую веру и исполнил бы это обещание, если бы не его преждевременная смерть.
Если ты, князь Александр, любишь отца своего, то должен уважать его волю и последовать его благому примеру – принять веру святой Римской католической церкви. Русский князь не должен отказывать в повиновении папе, или – вернее – Самому Богу, наместником Которого на земле является папа.
Сверх того, за то, что не захотел ты склониться перед свирепостью татар, мы прославляем твоё благоразумие достойными в Боге похвалами».
Александр слушал внимательно, лицо его оставалось спокойным.
Когда же толмач умолк, князь обратил взгляд на посланцев и при этом его глаза вспыхнули вдруг огнём:
– Слышите, папские посланцы, преокаянные прелестники! От Адама и до потопа, от потопа и до разделения язык, и от разделения язык до начала Авраама, и от Авраама до прохода Израилева сквозь Чермное море, от исхода сынов Израилевых до смерти Давида-царя, от Давида до начала царства Соломона, от Соломона до Августа-кесаря, а от начала власти Августа и до Рождества Христова, от Рождества Христова до Страдания и до Воскресения Его, а от Воскресения же Его и до восшествия на небеса, от восшествия на небеса и до царствия великого Константина, от начала царствия Константина и до Первого собора, от Первого собора и до Седьмого собора: сие всё сведаем добре, а от вас учения не принимаем![37]
Закончив, он вскочил с кресла. Глаза его продолжали гореть гневом, но больше он не произнёс ни слова. И не глядя на папских посланцев, ушёл.
Вечером того же дня князь пришёл ко всенощной в Успенский собор. Отстоял службу и вышел из церкви вместе с митрополитом Кириллом.
Владыка шёл, благословляя выстроившихся по обе стороны крыльца прихожан. Многие из них, получив благословение, смотрели вслед князю, но он шёл, задумавшись, словно ничего не видя.
Отойдя от храма, князь догнал митрополита, и дальше они зашагали уже бок о бок.
– Почто так задумчив, княже? – ласково спросил Кирилл, видя, что Александру не по себе.
– Верно, в грех я впал, владыко! – произнёс князь. – Разгневался и из себя вышел, как мальчишка… Хотел выпроводить папских послов спокойно, гнева не показывая, голоса особо не повышая. Просто их спровадить, так же учтиво, как встретил. Ан не утерпел! А всё потому, что они на отца моего напраслину возводят! Не собирался князь Ярослав менять наше святое православие на их лукавую веру, не собирался!
