– Думаешь, владыко, и мне отравы нальют, как отцу моему? – недрогнувшим голосом спросил князь.
– Не думаю, сыне, нет. Сейчас Батый, скорее всего, хотел бы, чтобы ты стал ему союзником. Бесконечные войны истощают даже силы Орды, а свирепой жаждой крови они пока что насытились. Нет, он не думает тебя убивать.
Митрополит поднял голову, прямо посмотрел в глаза Александру:
– Но это не значит, что он тебя не убьёт…
Александр долгим взглядом молча взирал на владыку, и тот продолжал:
– Помнишь ли недавнюю кончину князя Михаила Черниговского и его приближённого боярина?
Лицо Александра на миг исказилось, однако он по-прежнему молчал.
– Знаю, что помнишь, – продолжал владыка. – Князь Михаил тоже ехал в Орду с миром, с переговорами. Все обычаи татарские готов был соблюсти. Но когда ему приказали, прежде чем к хану войти, пройти меж огней, которые язычники почитают очистительными, а потом поклониться их идолам, отказался Михаил, не смог! И замучили его насмерть татары, вместе с верным ему боярином… Вот и подумай: тебя тоже поведут к тем огням и идолам! Можешь отказаться им кланяться и святой смертью погибнуть, как князь Черниговский. Можешь согласиться соблюсти варварский обычай ради договора с ханом и спасения земли Русской. Что изберёшь, чадо?
Александр вспыхнул:
– Владыко?! А поможет ли мне Господь Русь спасти, если я ради этого поступлю не как христианин, а как язычник, которому всё равно, кому поклониться? Они считают: раз враги их победили – значит, у врагов боги сильнее, значит, этим богам и молиться надо! Но я же верую во Святую Троицу! Так неужто Её помощь не спасёт меня? Не избавит от святотатства? Я не унижения боюсь: надо будет перед тем ханом землю вылизать – ниц паду и вылижу! Но веру свою как отдать на поругание?!
Кирилл поднял опущенную было голову, вновь подошёл к Александру, взял его за руки.
– Не ошибся я в тебе, чадо! Давно увидал, что ты можешь куда более, чем многие и многие смертные. Ступай к Батыю. Веры не преступай и помни, что Святая Троица с тобой пребудет. Если не забудешь про то и не дрогнешь. Если же Господь судил тебе принять смерть за Христа, то и прими её с благодарностью, как надо всё принимать, что нам Господом даровано.
Он осенил князя крестным знамением и добавил:
– Но отчего-то я сердцем чувствую, что не на гибель, а на победу посылает тебя Всевышний. Поезжай. И возьми вот с собой…
Митрополит взял со стола и протянул князю маленькую дарохранительницу:
– Возьми Преждеосвященные Дары[36]. Они тебе помогут. А я, грешный, буду денно и нощно за тебя молиться.
Конный отряд князя Александра и его братьев Андрея и Михаила двигался по направлению к Орде, через Половецкую степь. За отрядом, под охраной, катил большой обоз с дорожными припасами и подарками для хана.
В первые дни пути кругом было пустынно. Все станы, что стояли здесь, завоеватели разрушили. То тут, то там, ещё не заметённые первым снегом, белели человеческие кости. Иногда выступали очертания половецких идолов – пузатых каменных баб.
Спустя несколько дней пути окружающая местность изменилась. Кое-где паслись стада коз и овец, вокруг которых носились на своих низкорослых лошадках пастухи – в основном мальчишки-подростки, но иногда и девочки. Почти все они были вооружены плётками и луками, из которых порой, ради развлечения и просто упражняясь, время от времени стреляли то в столб, то в дерево.
Местами виднелись поселения – целые городки из круглых войлочных юрт. Иногда ехать приходилось прямо сквозь эти стойбища, и путники замечали, что любопытствующие взгляды живущих здесь татар становились напряжёнными и даже испуганными, когда они догадывались, кто предводительствует отрядом.
– Это русский князь Александр! – прошептала молодая татарка поднявшему плач малышу. – Смотри не серди его – он грозный и сильный. Смотри, какой большой! С ним никто не может справиться!
Понимающий татарскую речь князь усмехнулся и, заметив, что приутихший малыш во все глаза смотрит на него из-за плеча матери, подмигнул ему. Тот сразу расплылся в улыбке.
– Мама! – окликнул мальчик татарку. – А почему его надо бояться? Он же добрый!
