Возле одной из юрт женщина, закутанная в потрёпанный платок, выбивала подвешенную на верёвке войлочную кошму. Услышав стук подков, подняла голову. Князь и его спутники увидели светлое лицо, голубые глаза, выбившиеся из-под платка льняные волосы.
– Полонянка русская! – сквозь зубы прошептал едущий следом за князем Сава. – Сколько их мы уже видели…
Александр не отвечал. Полным сострадания взглядом смотрел он в лицо женщине, осеняя себя крестом. В ответ полонянка тоже перекрестилась и в воздухе совершила ещё одно крестное знамение, благословляя едущего мимо витязя.
Ставка Батыя, Бату-сарай, оказалась довольно беспорядочно и в меру безвкусно построенным, но шикарным городом. Вокруг домов виднелись повозки и кибитки кочевников, но сам город уже «прирос к земле», выстроенный пленными: греками, персами, русскими, арабами. Их здесь было много, и некоторые явно добились неплохого положения, потому что в их ремёслах и труде нуждались полюбившие оседлую жизнь завоеватели.
Князь Александр с братом Андреем шли по роскошному базару, несмотря на зимнее время, полному всяческого изобилия: копчёное мясо, вяленые дыни, инжир и урюк, изюм, гранаты, лепёшки, испечённые в различных традициях, длинные ряды тканей, от толстой шерсти до тонких шелков, лавки оружия, посуды, тоже самой разнообразной, украшения на любой вкус и любой достаток.
– Однако они, кажется, прочно осели на землю, – заметил князь Андрей. – Когда мы сюда подъезжали, помнишь, брат: через поля ехали. Урожай с них убран, но видно, что поле вспаханное, что на нём сеяли и весной снова будут сеять. Может, остепенятся кочевники?
Александр усмехнулся:
– Может быть. Но не все. Ты, Андрейко, видал ли, где сам Батый живёт? У него сплошь кибитки на колёсах. Он город-то себе возвёл, но сам то и дело кочует то туда, то сюда. Ему уже себя не переделать.
– Мы тут уж три дня живём! – с досадой заметил Андрей. – Всё уж осмотрели. Когда же хан тебя призовёт, брат?
Александр лишь пожал плечами:
– У них так принято. Приехал, сиди и жди, чтоб кликнули. А кликнуть могут и через месяц. Не моя вина. А ты мог и не ехать сюда со мной. Но раз уж промеж нами спор, кому где княжить…
– Александр! – прервал Андрей. – Я только хочу помочь тебе.
– Верю! – Старший брат ласково засмеялся. – Не может такого быть, чтоб мы с тобой между собой войну затеяли…
Какой-то проходящий мимо человек в восточной одежде слегка задел плечом Александра, но тому и в голову не пришло, что это нарочно. Однако невольно он обернулся и встретился с прохожим глазами. Чёрный взгляд незнакомца вызвал у Александра некое неприятное чувство. Но тот тут же исчез в толпе.
– Странно! – прошептал князь. – Я его будто видел где-то…
Андрей тем временем взял с одного из прилавков урюк и жестом попросил торговку-гречанку сказать, сколько это стоит. Но та, заулыбавшись, махнула рукой и всыпала в подставленную ладонь русского князя ещё несколько урючин.
– Да я заплатить могу! – смутился тот.
Но женщина качала головой. И проговорила по-гречески:
– Ешь, ешь! Мы одной веры!
И перекрестилась справа налево.
– Не татарка! – заключил Андрей.
– Гречанка! – пристыдил брата Александр. – Татарки так одеваются, что сразу видно. То ли женщина, то ли мужчина… Дай ягодку…
К вечеру они вернулись к шатрам, где было размещено русское посольство.
Шатры были красивые, шёлковые. Русским явно оказали уважение, тем более что по величине привезённого ими обоза сразу было видно, сколько богатых даров они умудрились привезти из разорённой Руси.
Александр подошёл к костру, разведённому русской стражей. Хотел было сесть, тем более что возле костра стояли перевёрнутые корзины из-под использованной в пути провизии.
Однако князя окликнул одетый в богатый халат татарин – ханский беглярибек, то есть вестник.
– Искендер! Русский князь Искендер! Ты здесь?
– Я здесь! – Александр сделал шаг навстречу посланцу.
– Великий хан Бату зовёт тебя. Идём.
Лицо Александра невольно напряглось. Он был к этому готов, но решиться оказалось всё равно нелегко. Однако князь не выдал себя.
– Я готов ко встрече с ханом.
К роскошному ханскому шатру они подошли, когда уже почти стемнело. По две стороны ведущей ко входу дорожки поклонения горели «очистительные» костры. В конце, справа и слева виднелись ритуальные куклы – онгоны, которым любой входящий должен был поклониться.
