— Я сейчас видела… маму…
Маня говорит тихо, с трудом. И тотчас садится.
Петр Сергеевич все глядит на нее и бледнеет с каждой секундой. Маня тоже не сводит с него огромных, жадных, жалких глаз.
— Она ужасно изменилась… Совсем старуха… Но я все-таки ее узнала. Петя… чем она больна?
Вся кровь сбегает с ее лица в ожидании ответа. Таких глаз Петр Сергеевич никогда не видел у девочки Мани. Они приказывают, умоляют, грозят кому-то. Кому же? «Как они похожи!..» — пронзает его мысль.
— Чем она больна, Петя?
У стола уже стоит Анна Сергеевна. Она подошла, беззвучная и бледная. В одно мгновение, взглянув на это лицо, она поняла все.
— Мама? Ты спрашиваешь, чем она больна? Но ведь ты же знаешь, деточка. У нее нервное расстройство.
Петр Сергеевич, опустив голову, отходит к окну.
— И… это серьезно?
— Очень.
— И… неизлечимо?
— Да…
— Отчего же… это сделалось?
Анна Сергеевна молчит.
Тогда от окна звучит глухой ответ:
— Это — наследственность. То, с чем напрасно бороться. Что неотвратимо, как смерть.
Маня склоняется над столом. У нее нет мужества продолжать расспросы.
Она рано уходит спать. И долго еще в столовой царит тяжелая тишина.
— Петя… Ты заметил?
— Да…
— Почему она так изменилась? Она испугалась?
— Не знаю…
— Как она похудела, бедняжка! И такая бледная… Ее убила правда, Петя.
Они долго молчат.
И опять звучит шепот:
— Недаром я этого боялась…
— И я тоже.
Маня просыпается около девяти. И опять закрывает глаза.
Чувство такое, как было после смерти Яна. Не надо вставать. Не надо двигаться. Не надо жить.
Но в дверь просовывается испуганное лицо Анны Сергеевны.
— Детка… Проснулась? Ты здорова?
В порыве страстной нежности она берет голову Мани в свои руки и целует ее глаза и волосы.
— Вставай! Мы сварим кофе. Ты разве нынче не пойдешь на курсы?
— Ах, да… курсы. Н-не знаю, Аня. Дай чулки, пожалуйста! Вон там, на ковре.
Анна Сергеевна возвращается в столовую и хлопочет около кофейника.
Петр Сергеевич озабоченно ходит по комнате. Часто останавливается у окна и глядит в небо.
Оно покрыто тучами, сизыми, грозными, полными снега. Ветер треплет на дворе голые деревья, гнет их к земле. И, яростно постучав в окна, мчится дальше.
— Петя… Кажется, погода ломается?
— Да…
— Так скоро? Так неожиданно? Он молчит, угрюмо глядя на тучи.
— Вот отчего она была такая неспокойная нынче. А я-то думала, что ее взволновала встреча с Маней.
— Она ее не помнит.
— Так неужели же, Петя?
— Да, я боюсь припадка.
— Боже мой! Боже мой! Что мы будем делать? Не послать ли Маню к Соне или фрау Кеслер на эту ночь?
Звонок.
Они вздрагивают оба. Анна Сергеевна роняет ложечку. Они боятся звонков. Людей. Жизни. Петр Сергеевич входит и запирает за собою дверь.
— Телеграмма?! — вскрикивает Анна Сергеевна. И в лице ее ужас.
— Это Мане… От кого бы это?
— Вот странно! — враждебно говорит Анна Сергеевна и пожимает плечами. — Не успела приехать, Уже телеграмма…
Она берет ее и идет опять в угловую.
Маня в одном чулке и в рубашке сидит на постели. Глаза ее смотрят в одну точку. Но эти глаза жертвы. Странное оцепенение в ее позе.
— Тебе телеграмма, — говорит сестра.
Маня, как лунатик, разрывает телеграмму. Рвет ее наискось. Читает, даже не силясь понять и подобрать строку к строке:
МАРИ, ПРОСТИТЕ, ЗАБУДЬТЕ, ЕДУ В МОСКВУ НА ДНЯХ, ПРОШУ РУКИ, ВЕСЬ ВАШ НЕЛИДОВ.
Она кричит. Запрокидывает голову. Хохочет и рыдает, вся изгибается. Падает на постель, держась за горло.
«Истерика…»
— Петя!.. Петя! — отчаянно зовет Анна Сергеевна. Она накидывает одеяло на сестру. Петр Сергеевич вбегает.
— Воды… Аня… Капли… в буфете… Скорей!.. Скорей!..
Анна Сергеевна поднимает с полу бумагу и прячет в карман. Ах, недаром она так боится телеграмм и звонков!
В столовой она быстро читает безграмотно отпечатанные и наклеенные буквы. И глаза ее останавливаются.
Припадок стихает. Маня лежит головой на груди брата. Он обнял обнимал когда-то в детстве, готовый защитить ее от людей и жизни, этой страшной мачехи-жизни. Он целует ее в лоб. Страстно целует ее мокрые ресницы, в могучей, неистребимой потребности любить и ласкать.
— Петя! Милый… Как я счастлива! Боже, как я счастлива! Теперь я могу жить… Теперь я опять буду смеяться, плясать… Я думала, все кончено, Петя! О, поцелуй меня! Мне так нужна ласка! Я так озябла без ласки и любви…
