— Ты первая начала.
— Я девушка, мне можно.
— А я за равноправие. Про суфражисток слыхала?
Смеяться было очень больно, но остановиться я уже не могла:
— Слыхала. Только и помыслить не могла, что они на самом деле мужики с пудовыми кулачищами…
Я хихикала, пока смех не перешел в рыдания.
— Но, но, — Зорин прижал меня к себе, как кутенка, — отставить истерику. А то Фимой звать буду, знаю, как тебя от этого обращения корежит.
— А что еще про меня знаешь, господин чародей? — Вопрос прозвучал кокетливо, осознав сей факт, я залилась краской и спрятала лицо у Зорина на груди.
Иван Иванович, видимо поняв мое смущение, отвечать не стал.
— Кто это был? — спросила я, когда молчание стало казаться неуместно томным.
— А он не представился? — фальшиво удивился мой телоносец.
— Так не успел, видать, ты в него раньше палить стал.
— Думаешь, надо было дождаться, пока он тебя в сундук запечатает?
— Не думаю, — искренно сказала я. — Напротив, я за своевременное вызволение благодарна… Какой еще сундук?
— В который Крампус этот зловредный пойманных дев сует.
Крампус? А ведь местные парни мне про него рассказывали. Только получается — мелковат тутошний шалунишка оказался, раз его из револьвера изничтожить удалось. Или не удалось?
Вопрос я озвучила и получила на него спокойно-обстоятельный ответ:
— Я разрушил лишь одно из овеществлений демонского духа, сам он по округе порыщет да соберет себя сызнова.
— То есть вполне возможно, пока мы тут идем неизвестно куда, за нами по пятам новая мусорная гора следует, еще вонючее прежней?
— В теории вполне, но… — Зорин остановился и усадил меня на бревенчатую скамейку, укрытую с трех сторон ежевичными кустами.
— Что — но?
Место это было мне знакомо, одна из обзорных площадок, обустроенных в холмах для единения с природой. В обычных туфельках я бы сюда попросту не дошла.
— Но Крампус почуял во мне чародея и теперь таиться будет.
— А…
— Помолчи.
Сказать, что этот приказ меня удивил, ничего не сказать. Да я онемела просто. Как он посмел? Мне! Меня…
— У нас есть сейчас два варианта. Первый, я несу тебя к чудеснейшему Карлу Генриховичу, который обитает неподалеку, он тебя пользует, сколько посчитает нужным. Второй, ты позволишь мне себя осмотреть. Второй вариант мне видится предпочтительным. Мы сбережем время и не станем фраппировать бравого лекаря столь частыми визитами.
— А сберечь еще больше времени, не предпринимая это путешествие мы не могли? — Сварливо вопросила я и поманила Гавра, сидящего у ног.
— Не могли. — Зорин кота отогнал одним лишь взглядом. — Чтоб хорошо колдовать, место нужно хорошее, чистое. Так что, дозволяешь?
— Дозволяю. Чародеи меня раньше не пользовали.
Тут Иван Иванович слегка хмыкнул и, кажется, покраснел. Затем присел рядышком и одну за другой, стянул мои перчатки.
— Если что-то необычное почувствуешь, сразу скажи.
Я кивнула, глядя на голые свои беззащитные ладошки в его ручищах. Гавр негромко угрожающе зарычал.
— Не обижу твою хозяйку, котище, не бойся. — Зорин прикрыл глаза.
— Тепло, — прошептала я.
— Что?
— Ты сказал, если что необычное… Будто ручеек под кожей бурлящий побежал.
— Помолчи.
— Ну уж нет. — Я выдернула руки. — Давай сразу договоримся, когда говорить, когда молчать да как эти два «когда» не перепутать! Ты понимаешь, что ситуация сейчас донельзя непристойная образовалась? Да мы со стороны как влюбленная пара смотримся?
— Для кого? Для Гаврюши? Тут на две версты в округе нет больше никого.
— Тем более опасно. Я даже на помощь никого позвать не смогу, если ты безобразничать примешься.
— Поверь, Серафима, если бы я тут принялся, как ты выразилась, безобразничать, помощь мне не понадобилась. — И Иван Иванович тяжело вздохнул.
— К лекарю пойду, — решила я. — Сама, своими ногами. Он-то небось ласкаться по возрасту преклонному не способен. А то, знаю я вас, мужиков. Сначала перчатку долой, потом в запястье лобзание, потом рукав распустить, до локотка добраться, а уж затем…
Зорин застонал, поморщился, мотнул головой и, описал полукруг правой рукой, прижав ладонь левой к своей груди. Раздался щелчок, будто сошлись колесики какого-то механизма. Я обмякла, привалившись к зоринскому боку, веки налились тяжестью.
