Эта история начиналась как забавный анекдот: однажды гном, маг и фея сидели на верхушке горы и беседовали. О чем? Да как обычно: о том, что с вершины Авалона мир Спящего выглядит как морская звезда, что пять ее лучей, четыре королевства – Скасгардия, Ардера, Домания, Малихабар и Тарифское княжество – более или менее процветают. Особенно Тариф, столь удачно расположенный, что через его территорию на священные горы стремятся паломники со всего мира. Что иногда королевства воюют, но, впрочем, война является частью человеческого мироустройства.
Мага звали Этельбор. Широкоплечий, темноволосый, по человеческим меркам отнюдь не красивый. Впрочем, внешность занимала его мало, он мог принять любое обличие, выглядеть на любой возраст; то, каким его видели сейчас, было скорее сентиментальной данью прошлому. Ну и супруга мага, по слухам, предпочитала видеть его именно таким.
Гном или, если угодно, подгорный цверг, носил имя Брок. Он был кузнецом, изготовителем волшебных артефактов, знаменитым во всех обитаемых мирах. Вот и сейчас в центре выложенного камнями кострища стоял на огне пузатый колдовской котел его работы, принадлежащий третьей участнице посиделок, красноволосой и красноглазой фате Леонидии, тоже персоне известной.
Котел требовал починки. То есть его владелица была в этом уверена.
– Невкусно получается, – поясняла Леонидия, – а в истории самое главное, чтобы пряная была, чуть сладкая, слегка от слез соленая, наваристая, как охотничья похлебка.
– Ты в этой посуде их готовишь? – переспросил Этельбор, принюхиваясь к вареву. – По старинке?
– А то! – фыркнула фата. – А после уж ваши сказители их по книжкам новомодным растаскивают. Чего нос кривишь? Сама знаю, невкусно.
– Видимых повреждений здесь нет, – сообщил Брок. – Может, с рецептом ты где-то ошиблась?
На поверхности кипящего варева лопнул пузырь, раздался девичий голосок:
– Я – Мармадель, графиня Шерези, и сейчас я вам здесь устрою…
Голосок истаял, развеялся.
– Начало новой истории? – спросил Этельбор. – О юной ардерской дворянке и бессмертном? Наверняка они друг другу судьбой предназначены, но сначала этого не поймут, встретятся в какой-нибудь условной академии… Действительно, не особо вкусно.
Фата смущенно потупилась:
– Согласна, неоригинально, но поверь, я бы из этих исходников деликатес смогла бы приготовить. Но увы, наш бессмертный ингредиентом быть отказался.
Маг невесело улыбнулся:
– Наслышан. Лорд Мармадюк возжелал судьбу и предназначение обыграть. Так бывает, Леонидия, мы, люди, часто, ощутив бесконечность бытия, хотим сами им управлять. Ничего страшного, у этой девочки, юной графини, другая жизнь будет, не менее занимательная. Позволишь?
Этельбор наклонился над котлом, всматриваясь в бурлящее варево, поморщился:
– Однако…
– Чего там? – заинтересовался цверг. – Мармадюк от этой вот малявки сбежал? Ну так и я бы не остался. Соски с пеленками, погремушки, фрейлины…
Он отшатнулся от кипящих брызг:
– Ой! Жалко как младенчика! Так ведь не должно было быть?
– Не должно, – согласилась фея, – юная графиня должна была в любви и спокойствии до семнадцати лет расти, а потом, ощутив в себе магические силы, в академию для учебы отправиться. Первая женщина-маг, шутка ли. Там она повстречала бы усталого от жизни и побед волшебника… Эх… Они же ниточкой судьбы крепко накрепко связаны…
– А теперь, – перебил Брок, стирая сентиментальную слезинку, – девочке придется на следующий круг перерождений отправляться?
– Из-за того, что какой-то высокомерный болван плетение ее судьбы порушил. Ты в котел-то смотри, не отворачивайся. Когда дружок ваш в вышние сферы вернется, а он вернется, ничего с ним не сделается, расскажи мерзавцу, что он натворил. И ты, Этельбор, не отставай, это и твоих рук дело, учитель всегда за учеников в ответе.
– В фате Леонидии, – задумчиво проговорил маг, – тоже вина говорит. Это ведь ты сотни лет назад эту историю про предназначение придумала. Однако ребенок все еще жив…
Его собеседники синхронно склонились над котлом, фея ругнулась, хлопнула в ладоши:
– Любопытно получается, месть как движитель сюжета…
