— Что? — стараясь не разевать широко рот, отозвался Абдулов. Он боялся не сладить со своевольными челюстями, которые сегодня двигались сами по себе. У него получилось: «Шт?»
— У меня для вас новость, — сказал мент и остановил руку Абдулова, которая снова потянулась к бутылке, прижал ее к стойке. — Мы раскрыли убийство вашего друга Олега Лосского.
— В самом деле? (В смэм дле?) — переспросил Абдулов.
— Да, — подтвердил Костов. — И вы нам в этом ни капельки не помогли. Более того — старались помешать и ввести в заблуждение.
— Я? — удивился Абдулов. — Я ничего не старался…
— Почему же вы тогда не сказали нам, что встретили убийц, когда они выходили из лифта на шестнадцатом этаже, переговорили с ними и отослали их на балкон к Лосскому?
Абдулов смотрел тупо и ничего не отвечал.
— Почему не рассказали, как их зовут, от кого они? Как вы могли молчать? Ведь он ваш коллега, друг, близкий человек вашей возлюбленной Алины Соховой, — продолжал Костов.
— Да вы что! — с трудом заворочал языком Абдулов. — Как я мог сказать! Мне угрожали, меня запугали, мне в то же утро домой звонил Беспанов. Вы знаете, кто такой Беспанов? Эт стршный члавек… Он из меня отбивную сделает! В бетон закатает, в Гудзон с тазом на ногах выкинет! Он — олигарх, коррупционер, глава ОПГ, кровопийца, мафиози… Бабник еще. У него с клыков яд капает… Обратите внимание на фамилию — Беспанов, Бес-панов, Бес Панов, словом, Бес… Вы поняли меня? Он сказал: забудь, что ты ночью моих видел, иначе хуже будет. Вы думаете, я не мучился, не переживал из-за Олежки? Я им дорожил. В нем было что-то непостижимое. Я ему всегда завидовал. Не верите, что я мог завидовать, потому что у меня все есть и нет поводов для зависти? А я завидовал — он меня подавлял своей безмятежностью, независимостью. Он ничего не делал для того, чтобы с ним считались. Но почему-то был значителен сам по себе. Волосы до плеч распустит — Тарзан недоделанный! Девки с ума сходят, а ему по барабану. С ним невозможно было не считаться. Мы несколько раз стояли на грани разрыва, но я не мог его отпустить, не мог с ним расстаться. Не он со мной, он все, что угодно, мог. Я не мог расстаться — с ним. Вот как жизнь развязала… Его убрала и Аленку в мои объятья затолкала окончательно. За что? Я и думать не думал.
— Получается, он за ваши с Беспановым темные дела вслепую своей смертью расплатился… Вы ведь его даже в долю не брали. Совесть не мучит?
— Да я не хотел! Случайно получилось! — удивился Абдулов на эти слова. — Я же не думал, что эти «быки» беспановские, не разобравшись, Олежку в окошко выбросят. Вообще, он был в курсе сюжета, но влезать в схему не хотел. Замараться боялся. А вернее, боялся впасть в зависимость — от меня, от Беспанова, от теневых денег. Ему хватало того, что он у меня в команде зарабатывал, да спонсорских от его пожилых денежных баб-любовниц. Так он мог поплевывать на всех с высокой колокольни…
— Но вы же, — не выдержал Костов, — вы же не могли не понимать, что, если бы не ваше молчание, не было бы дальнейших убийств, не было бы покушения на Алину. Как можно с этим играть?
— Ккие — ик! — икгрушки? — икнул Абдулов. — Я бл в ужсе (Я был в ужасе). Но что я мог сделать? Дусю ужасно жалко, хотя сука она первостатейная оказалась! Честно? Дуся заслужила. Ее не жалко. Ее бог наказал за все ее грехи бесчисленные. Она даже после смерти свой «гостинчик» переслала мне с того света. За что она меня так ненавидела? За что меня все так ненавидят? И Алинка бедная! Это был вообще кошмар, когда я ее у супермаркета на руках держал раненную… Шейка тоненькая, головка о мой рукав бьется. Я думал, она помрет и меня одного оставит. Алинку я собственными руками два раза спас. Второй раз — когда позвонил Беспанову и сказал: оставьте ее в покое, она ни при чем, я ручаюсь… Он понял. Но больше я был, вернее, не был… не в состоянии. На что-либо повлиять. Надо было молчать, сжав зубы. Не надо смотреть на меня с таким презрением. Думаете, мне было легко? Думаете, мне сейчас легко? Да мне, может, Олег каждую ночь снится — выглядывает из-за притолоки, подходит и тянет меня за рукав в слепящий провал балкона. Я упираюсь, цепляюсь за стену, но он тянет с немо… с неимоверной силой. И с жуткой улыбкой. А потом газон, зеленый такой…
