Генерал Хенци, командующий императорскими частями, занявшими Буду, вызывает к себе Кларка и требует подготовить мост к взрыву.
Адам Кларк разъясняет генералу, что уничтожение моста означало бы невосполнимую потерю, а кроме того, задержало бы наступающие революционные отряды всего лишь на несколько дней. Ведь им ничего не стоит навести временный мост выше или ниже по Дунаю. Если же Хенци опасается вступления революционной армии в Буду, то нескольких дней отсрочки можно достичь и другим способом: разобрать мостовой настил и поддерживающие его железные перекладины. Взрывать же излишне и бесцельно.
Австрийский генерал не принимает разумного предложения Кларка. Если уж он не может удержать город в своих руках, то желает хотя бы разрушить его до основания. Разумное ведение войны не для него. Он намеревается увековечить свое имя поступком в духе Герострата.
И Хенци удалось увековечить свое имя!
История сохранила также имя его подчиненного — полковника инженерных войск Альноха. Вкупе с Виндишгрецем, который везде и всюду терпит поражение, это наиболее прославленная пара среди бездарных австрийских вояк середины прошлого столетия. Однако слава их оказалась недолговечной: в 1866 году, под Кёниггрецем, их превзошел генерал-фельдмаршал Бенедек, которого пруссаки разбили наголову. Ну, а австрийские генералы времен первой мировой войны лишь довершили «подвиги», на какие в своем ожесточенном бессилии оказались способными полководцы насквозь прогнившей Габсбургской монархии. В результате же: Finis Austriae![99]
Полковник инженерных войск Альнох по приказу Хенци велит заложить под мост четыре ящика пороха.
Но Кларк предвидит, что австрийский офицер будет взрывать мостовые камеры. Поэтому он прекращает откачку просачивающихся грунтовых вод и даже велит разбить насосы.
Эта мера оказалась излишней: полковнику императорских инженерных войск и в голову не приходит осмотреть место, куда будут заложены заряды.
Пока еще до взрыва моста дело не доходит, зато Пешт — открытый город — подвергнут уничтожительному обстрелу из всех орудий. 29 апреля пушечный снаряд весом в двадцать четыре фунта попадает в дом Адама Кларка и разрушает здание. Город охвачен огнем. Восемьдесят тысяч жителей спасаются бегством в Городской парк, куда не залетают снаряды австрияков… Благословенная, идиллическая пора в истории войн… но и тогда лишь для тех, кому удалось остаться в живых и бежать из города.
К числу таких счастливчиков относится и Ташнер, директор-распорядитель строительства Цепного моста, который «руководит» строительством из другого города. 11 мая он шлет Кларку срочное письмо, извещая англичанина, что вечером того дня намечено взорвать мост. О спасении моста он ни словом не обмолвился, ему важно лишь, чтоб документы, «которые хранятся в спальне Терни», перешли бы в надежное место. Пусть Кларк позаботится об этом!
Для адвоката святая святых — документы. Для строителя — его творение… Ташнер ошибся относительно срока: одиннадцатого мост еще не взрывали. Однако он верно сделал, направив письмо Кларку, который, кстати сказать, с таким же успехом мог бы бежать из города или, по крайней мере, укрыться в Городском парке. Однако он ни на миг не покинул мост, вернее, берег Дуная, куда тоже долетали снаряды.
Обстрел Пешта становится все более ожесточенным и 13 мая достигает апогея. В этот день оказалась поврежденной снарядом мостовая цепь.
Взрыв же произошел 21 мая, утром, в начале седьмого, когда армия гонведов штурмом брала крепость на Будайской горе.
Кларк стоит на берегу Дуная, с пештской стороны. Вероятно, он всю ночь пробыл там, не смыкая глаз. И видел взрыв, видел столб дыма. Он сделал все, что мог, и — тщетно… Узнать бы, что творится на другом конце моста, у будайского устоя, который все еще окутан дымом. Мост выстоял, но сейчас последует второй взрыв…
Его переживания можно сравнить с горем матери, единственное дитя которой находится в смертельной опасности. С горем художника, наблюдающего, как полыхает здание, стены которого украшены его лучшими творениями. С отчаянием писателя, утратившего единственный экземпляр своей рукописи. Но к чему столь грандиозные сравнения? Я знаю, как сжимается сердце от боли у обыкновенного жалостливого возчика при виде лошади, сломавшей ногу, хотя лошадь эта принадлежит ненавистному хозяину.
