— Благородство твоих слов для меня лучший советчик. Я думаю, уже настало время поговорить с отцом.
Идрис безнадежно покачал лохматой головой.
— Кто старше на день, опытнее на год, а я старше тебя на десять лет. Знай, что отец наш может простить все, кроме того, что его сделали всеобщим посмешищем. Он ни за что не простит меня, и мне нет надежды на возвращение в Большой дом.
Идрис, конечно, был прав, и эго только увеличивало неловкость и замешательство Адхама. Он грустно спросил:
— Что я могу для тебя сделать? Идрис снова улыбнулся.
— Не думай о том, чтобы помочь мне деньгами. Я знаю, что, как управитель имения, ты безукоризненно честен, и если протянешь мне руку помощи, то лишь из собственного кармана, а этого я не приму. Ты сегодня муж и завтра станешь отцом. Не бедность побудила меня прийти к тебе, меня привело желание покаяться в обидах, которые я тебе нанес, вернуть твою дружбу. И еще у меня есть к тебе просьба.
Адхам устремил на брата внимательные глаза.
— Скажи скорее, в чем она заключается.
Идрис придвинулся совсем близко к брату, словно боясь, что стены могут его услышать, и прошептал:
— Я хочу удостовериться в своем будущем после того, как погубил настоящее. Как и ты, я скоро стану отцом. А что ждет моих детей?
— Я сделаю все, что смогу.
Идрис благодарно погладил Адхама по плечу и продолжал:
— Я хочу знать, лишил ли меня отец моей доли наследства.
— Как же я это узнаю? Но если хочешь мое мнение… Идрис с тревогой перебил:
— Я хочу знать не твое мнение, а мнение отца…
— Но тебе хорошо известно, что он ни с кем не делится своими планами.
— Да, но он, конечно, составил на этот счет документ. Адхам молча покачал головой, а Идрис продолжал его убеждать:
— В документе на владение поместьем все записано… — Не знаю. И никто в доме не знает. Всю мою деятельность по управлению отец полностью контролирует. Грустно глядя в глаза брату, Идрис говорил:
— Документ этот находится в огромной книге. Я видел ее однажды, когда был еще мальчиком. Я спросил отца, что в этой книге я был тогда его любимцем, — и он ответил, что в книге записано все о нас. Больше мы об этом не говорили, и на вопросы мои он отвечать не желал. Я уверен, что судьба моя записана в этой книге.
Чувствуя себя припертым к стенке, Адхам пробормотал:
— Бог знает.
— Книга лежит в маленькой комнатке, примыкающей к покоям отца. Ты, конечно, видел дверцу в правой стене — она всегда заперта, а ключ находится в серебряном ларчике, в ящичке отцовского стола, ближнем к его постели. А сама книга лежит в маленькой комнатке на столике.
Адхам тревожно сдвинул брови, спросил еле слышно:
— Чего ты хочешь? Идрис ответил со вздохом:
— Если я могу обрести покой в этом мире, то лишь узнав, что написано обо мне в книге. Адхам испуганно проговорил:
— Мне легче прямо спросить о десяти заповедях!
— Он не ответит. И разгневается. Подумает о тебе плохо, заподозрит в твоем вопросе тайный умысел. Мне вовсе не хочется, чтобы, делая добро мне, ты потерял расположение отца. Наверняка он не намерен разглашать свои десять заповедей.
Если бы это входило в его намерения, он давно поведал бы их всем нам. Узнать содержание документа можно лишь путем, который предложил я. Это легко сделать на заре, когда отец прогуливается по саду.
Адхам побледнел.
— Ты просишь невозможного, брат, — сказал он. Идрис скрыл свое разочарование под кривой улыбкой и возразил:
— Разве это преступление, если сын узнает, что пишет о нем отец?
— Но ты требуешь от меня выведать тайну, которую отец тщательно оберегает.
Идрис вздохнул еще громче.
— Когда я решил обратиться к тебе, — сказал он, — я подумал: нелегко будет уговорить Адхама совершить поступок, который, в его глазах, нарушает волю отца. Но все же я надеялся, что ты согласишься, когда поймешь, как мне это необходимо. Здесь нет никакого преступления. Все обойдется благополучно. Никому не причинив ущерба, ты выручишь живую душу из беды.
— Пронеси, Господь.
— Аминь. Я умоляю тебя, спаси меня от адских мук. Адхам поднялся с места в великом смущении. Идрис встал следом за ним, улыбнулся жалко, как человек, потерявший всякую надежду, сказал:
