Внезапно кусты раздвинулись, и перед царевичем встали трое мужиков со вскинутым дубьем на плечах.
— Кошелек или жизнь! — гаркнул один из них. Второй по-разбойничьи присвистнул, словно ставил в предложении восклицательный знак.
Во-первых, встреча была неожиданной; во-вторых, не мужиков, а чудо-юдо чаял встретить царевич; в-третьих, погибель должна была быть не такой прозаической, и в-четвертых… Сивко поднялся на дыбы, заржал и прыгнул на мужиков. Те с воплями шарахнулись в разные стороны, а Иван, выхватив меч, тонко закричал:
— Вот я вам!
Мужик, требовавший кошелек или жизнь, прикрыв голову руками, упал на землю. Меч просвистел над головой, милостиво оставляя её на плечах. Остальные с криками: «Караул! Люди добрые спасите!» — кинулись обратно в кусты.
Иван ткнул мечом лежащего, тот дернулся всем телом и испуганно взвизгнул.
— Не губи, хозяин, дома детки маленькие.
— Так вы первые начали.
Мужик перевернулся на спину, умоляюще посмотрел на Ивана:
— Пошутил я, мы мирные косари. — Рядом с мужиком лежала коса, а не дубина, как показалось в начале. — Приблудились мы, леший сбил с дороги. Видим, всадник едет, обрадовались, кинулись навстречу. Про дорогу спросить хотели, и тут — как леший за язык дернул — ляпнул ни с того ни с сего. Ну, какие мы разбойники? — Косарь медленно стал подниматься, подобрал узелок и косу. — Я ж не знал, что ты такой, богатырь, горячий.
Иван спрятал меч в ножнах.
— Кто так шутит?
Зашуршали кусты, из них несмело выбрались, робко улыбаясь, двое косарей.
— Не серчай на нас. На тебе тоже не написано, кто ты такой.
— Иван-царевич.
— Все ясно, — мужики переглянулись и громко захохотали.
— Небось, было у отца три сына…
— Так и есть.
— Хочешь, байку расскажу? — спросил косарь, которому Иван голову хотел отсечь.
— Расскажи.
— Скакал Иван-царевич, скакал три дня и три ночи, пока соседи снизу не пришли и скакалку не отобрали.
— Это ты про что?
— Да просто так, — мужики дружно захохотали.
— А, вы куда идете?
— К Прохору трактирщику, нанялись на работу. Не подскажешь дорогу?
— Вам в ту сторону, откуда я еду. Держитесь, чтоб кусты от вас справа были, и смотрите, где трава примятая, так к Распутью выйдете, а там прямая дорога до трактира.
— Спасибо, царевич, — поблагодарили мужики. — Если б не ты, до ночи плутали бы с лешим.
— Откуда здесь лешему взяться?
— Подожди, скоро лес начнется.
— Будь осторожен, он и тебя пугать начнет да плутать заставит.
— Места здесь дикие. Не по той дороге ты поехал.
— Какая досталась.
Мужики и Иван разминулись.
— Нервный какой-то, я пошутил, а он за меч хватается.
— Младшие дети все такие.
— Избалованные, — шли и говорили мужики: новая тема, новые страсти, с ними и путь короче…
— Кошелек или жизнь, — ехал и усмехался Иван. — Шутники, кто так шутит?
Приключившийся случай позабавил, оказывается, и в Гиблых Землях можно людей встретить. Иван оглянулся — в высокой траве крестьян было не разглядеть, только косы на солнце блестели золотыми полумесяцами, да белели подвешенные на них узелки со снедью.
Прошло еще немного времени, среди кустарника стали попадаться одинокие деревья, трава стала ниже и не такой густой. В стрекочущий хор кузнечиков начали вмешиваться сольные партии птичьих трелей.
— Край-то какой красивый, кто тебе имя такое гнусное дал — Гиблые Земли? — Иван раздул грудь, глубоко втягивая прогретый солнцем запах луговых трав. — «Во поле березка стояла, во поле кудрявая стояла», — тонко пропел он и рассмеялся. В небольшой березовой рощице, мимо которой он проезжал, рассмеялись в ответ. Царевич всмотрелся в светлые просветы стволов. В роще послышалось знакомое карканье.
— Проверяешь? Я живой! — крикнул Иван.
— Еще живой! — эхом отозвалось из рощи. Конь всхрапнул, пристукнул копытом.
— Что, Сивко, чужого чувствуешь? — спросил Иван. Ободряюще погладил коня, — Кологривый ты мой. Ничего не бойся, это ворон балует. Хоть и триста лет живет, а все равно — птица глупая.
Переезжая от рощицы к рощице, Иван и не заметил, как начало вечереть, да и Сивко, хоть и богатырский конь, стал чаще спотыкаться. Царевич, спрыгнул на землю, повел коня в поводу.
