полная свобода определять для меня любое направление, которое посчитаешь
наилучшим. Возможно, мне стоит создать классическую коллекцию, а может, ты
захочешь, чтобы я вкладывал в новые работы. Все зависит от тебя.
Мой пульс ускоряется от возбуждения: это все по-настоящему!
– Это все звучит… идеально, – удается мне выговорить.
– Благотворительность очень важна для меня, – добавляет он. – Так что твоим первым
заданием будет выбрать несколько полотен из моей коллекции, чтобы пожертвовать их
новому крылу госпиталя Ноб Хилл. Они будут торжественно представлены во время гала-
ужина в конце этой недели.
– Какие-нибудь указания? – спрашиваю я, жадно делая пометки.
Он улыбается:
– Следуй своим инстинктам. Я тебе доверяю.
У меня уже голова идет кругом от идей, когда водитель подъезжает к хранилищу
ценностей, где у Сент-Клэра хранятся излишки произведений искусства. У него так много
полотен, что он не может выставить их все в своих многочисленных домах и офисах по
всему миру, поэтому остальные хранятся в этом специальном месте с климат-контролем.
7
N.A.G. – Переводы книг
Я даже представить себе не могу наличие такого количества бесценных произведений
искусства, чтобы большую часть из них приходилось прятать от глаз, но, полагаю, теперь
меня окружает совершенно другой мир, в котором у меня есть личный водитель, ведь я
перемещаюсь на легковом автомобиле вместо автобуса, и от моего решения зависит,
которые из великолепных картин будут выставлены в большом новом крыле госпиталя.
Зайдя внутрь, я обнаруживаю, что оно похоже на обычное хранилище – если они
бывают с плюшевыми коврами, люстрами и вооруженной охраной. Помещения разных
размеров: комнаты поменьше для марочных вин и ювелирных изделий, побольше – для
мебели или произведений искусства. Консьерж ведет меня по длинному коридору к
хранилищам Сент-Клэра и вводит ряд кодов безопасности, прежде чем двери с щелчком
открываются. Раздается шипение.
– Давление воздуха строго регулируется, – объясняет он. – Все произведения искусства
запечатаны на стеллажах из плексигласа и с климат-контролем, так что их можно
просматривать без ущерба для полотен.
Он отходит в сторону, а я захожу в помещение. Это место словно музей! По всей
комнате стоят стеллажи с картинами, и я могу подвести к себе по автоматическим
дорожкам любую картину, просто нажав определенную кнопку. Я мельком просматриваю
их, сканируя глазами стеллажи: Климт4 во всем своем золоченом великолепии, Пикассо,5
наполненный яркими цветами и формами, Ротко6 с его смелыми полосами цвета… мне
хочется провести тут весь день, изучить каждый мазок кисти поближе, почувствовать
запах полотен.
Я в раю.
– Что-нибудь еще? – спрашивает консьерж. – Чай, кофе?
– Нет, спасибо.
– Когда определитесь с выбором, просто запишите номер позиции, и наша
транспортная бригада организует отправку картины. – Он выходит из комнаты, опустив
голову.
Чувствую себя ребенком в кондитерской. Я словно в супермаркете, только с
бесценными произведениями искусства, и могу выбрать все, что хочу. Моей маме бы тоже
это понравилось – секретная галерея только для нас. В детстве мы ехали на метро в город,
чтобы посетить музеи и галереи – не только большие, она любила крошечные
выставочные залы и скрытые местечки; граффити на стенах и парней, рисовавших
портреты для туристов вдоль бухты. «Хорошее искусство не всегда очевидно, Грэйс, –
говорила она. – Настоящее творение рискует, трогает тебя, открывает твое сердце».
От такого изобилия я даже не знаю, с чего начать, поэтому начинаю с начала:
просматриваю по очереди каждое полотно и делаю пометки, чтобы иметь представление
обо всей коллекции. Может, сейчас я и ищу что-то конкретное, но мне нужно будет знать
все для последующих выставок, и мне хочется проделать работу прекрасно. Я поглощена
неистовыми брызгами Джексона Поллока,7 когда слышу позади себя какой-то шум.
