— Готова ли ты явиться человечеству?
— Я всегда была готова. Вопрос в том, готовы ли они к тому, чтобы услышать обо мне? Для них было легко полюбить Гегемона — он был человеком. И Королеву, это было безопасно, потому что, насколько они знают, все баггеры мертвы. Если ты сможешь заставить их полюбить еще живых свинок с человеческой кровью на руках — тогда они будут готовы узнать и обо мне.
— Когда-нибудь, — сказал Эндер, — я полюблю кого-нибудь, кто не настаивает на том, чтобы я совершал подвиги Геркулеса.
— Так или иначе, твоя жизнь начинает надоедать тебе, Эндер.
— Да. Но я уже человек среднего возраста. Я люблю, когда мне скучно.
— Между прочим, владелец корабля, Хэйвлок из Гэйлса, принял твое предложение купить у него корабль и груз за сорок миллиардов долларов.
— Сорок миллиардов! А я не разорюсь?
— Капля в море. Экипаж получил уведомление об аннулировании их контрактов. Я взяла на себя смелость оплатить им проезд на других кораблях из твоих фондов. Вам с Вэлентайн не нужно никого, кроме меня, чтобы вести корабль. Мы отправляемся завтра?
— Вэлентайн, — сказал Эндер. Его сестра была единственной причиной, по которой отправление могло задержаться. Теперь, когда решение было принято, ни его студенты, ни немногие здешние знакомые не стоили того, чтобы даже прощаться с ними.
— Я не могу дождаться, когда Демосфен напишет книгу о Лузитании, — Джейн обнаружила, кто скрывался под псевдонимом Демосфен еще в процессе разоблачения истинного лица Глашатая Мертвых.
— Вэлентайн не поедет, — сказал Эндер.
— Но она твоя сестра.
Эндер улыбнулся. Несмотря на свою безграничную мудрость, Джейн не понимала, что такое родство. Хотя она и была создана людьми и представляла себя в терминах людей, все же она не была биологическим объектом. Она чисто механически запомнила все, что касается генетики и воспроизводства людей; она не могла ощущать желания и побуждения, испытываемые обычно людьми при общении с живыми существами.
— Она моя сестра, но Тронхейм — ее дом.
— Раньше она была вынуждена следовать за тобой.
— На этот раз я даже не буду просить ее об этом.
«Не сейчас, когда она ждет ребенка, когда она так счастлива здесь. Здесь, где ее любят как учителя, не догадываясь, что она и есть легендарный Демосфен. Здесь, где ее муж Якт владеет сотней рыболовных судов и является владыкой фьордов, где каждый день заполнен блестящими разговорами или же опасностью и величием покрытого льдами моря — она никогда не уедет отсюда. Она даже не поймет, почему мне надо ехать». Мысль о расставании с Вэлентайн поколебала решимость Эндера отправиться на Лузитанию. Его однажды уже разлучали с любимой сестрой, когда он был ребенком, и он был глубоко возмущен тем, что у него украли годы дружбы с ней. В состоянии ли он расстаться с ней вновь, после того как почти двадцать лет они были неразлучны? На сей раз возвращения не будет. Когда он отправится в Лузитанию, ей придется провести без него двадцать два года; если же он решится на обратный путь, ей будет уже за семьдесят.
<Итак, тебе придется нелегко. Тебе тоже придется заплатить за это.>
«Не насмехайся надо мной. Я имею право сожалеть».
<Она часть твоего «я». Ты действительно оставишь ее ради нас?>
Это голос Королевы раздавался у него в мозгу. Несомненно, она видела все, что видел он, и знала, что он решил. Его губы тихо шевелились, когда он отвечал ей: «Я оставлю ее, но не ради вас. Мы не уверены, что вы выиграете от этого. Это может стать еще одним разочарованием, как Тронхейм».
<Лузитания — вот что нам нужно. И безопасность от людей.>
«Но она принадлежит другому народу. Я не стану уничтожать свинок ради того, чтобы искупить уничтожение вашего народа».
<С нами они будут в безопасности; мы не причиним им вреда. Ты, без сомнения, знаешь нас теперь, после всех, прошедших лет.>
«Я знаю, что вы говорите так».
<Мы не знаем, что такое ложь. Мы открыли тебе все наши воспоминания, всю свою душу.>
Эндер подошел к ободранной сумке, которая стояла незакрытой в углу. Все, чем он обладал, могло уместиться сюда — смена белья и одежды. Все другие вещи были подарками людей, за которых он Говорил, — в знак почтения к нему, его должности или к правде, он никогда не мог сказать наверняка. Они останутся здесь, когда он уедет. Для них в сумке не было места. Он открыл ее, достал оттуда свернутое полотенце и развернул его. Внутри лежал толстый волокнистый кокон длиной около 14 сантиметров.
