— До чего я тебя ненавижу! — покачала головой Раиска. — Прямо убила бы на месте, нисколько не жалко.
И повторила про классовую ненависть, которую она теперь испытывает в полной мере.
— Скоро наш российский парламент примет закон о возвращении родовых владений прежним хозяевам, — невозмутимо продолжал он. — Вся эта земля будет моей…
— Надейся, дурачок. Держи карман шире, авось упадет тебе богатство с неба.
— Это неотвратимо, как восход и закат солнца. У нас там свои люди, все схвачено. Закон уже написан, депутаты подготовлены. Как только его примут, я не промедлю ни минуты, вступлю во владение моим родовым поместьем.
— Размечтался, глупенький!
— Думаешь, для чего я тут живу вот уже две недели? — спросил он.
Раиска за ответом в карман не лезла, ответила тотчас:
— Дурью маешься и не лечишься.
— Для того, чтоб напитаться этой водой, этим воздухом, чтоб тело мое — оболочка моей души — постепенно обретало здешние микроэлементы. Понимаешь? Процесс вступления моего во владение этой землей, процесс принятия наследства уже начался!
— А если поместье тебе не вернут, что тогда?
— Я его выкуплю, — заявил он без колебаний.
— Деньжонок-то хватит ли, ваше благородие? — осведомилась Раиска со всей возможной едкостью, на какую только была способна.
— Зови меня «ваша светлость», — поправил он невозмутимо. — Потому что, как я уже сказал, корни дворян Сутолминых одной ветвью уходят в род княжеский. Это тебе о чем-нибудь говорит?
— Еще бы! Говорит, на чьей сороке изба сидела.
— А что касается денег, то у нас, у Сутолминых, счет в аргентинском банке — хватит, чтоб купить и вашу деревню, вместе с тобой, и окрестные поля, и леса.
Сказал бы он «швейцарский банк», Раиска не поверила бы. Но «аргентинский» немного смутил ее.
— Не заплошает от этого? — спросила она. — Если сильно большой кусок, можно подавиться.
— Я тут поставлю домик в виде терема, — продолжал он, не обращая на ее слова никакого внимания. — Пруд велю расчистить, запустить зеркального карпа и лебедей, в ручье будет плавать форель… Дом поставлю в два этажа, по верхнему этажу терраска круговая. К терраске этой лестницы витые с двух сторон… и парадный подъезд с колоннами.
Смутилась еще больше Раиска, слушая его: он нарисовал то, что она видела во сне! А он продолжал:
— Терраску велю сделать с резными балясинами и деревянными решетками, по ней плющ и виноград вьются. Перед домом, вот тут, гиацинты, хризантемы, астры… От крыльца — дорожка вокруг пруда и мостик деревянный через ручей вон там. Будет и сад, будут и беседки в саду, и водяная мельничка для забавы. Конюшню заведу с породистыми лошадьми…
Конюшня да мельница — ладно, Бог с ними. Но он завладел Раискиным теремом! Он сделал это по-барски нагло и бесцеремонно — ограбил ее!
— Как только ты поставишь тут свой дом, так я подпущу ему красного петуха, — твердо пообещала она.
— Почему?
— Мы не потерпим притеснений.
— Несчастная холопка… Скажи, как тебя зовут?
— Меня?.. Раиса Павловна.
— Раиса… — он помолчал, размышляя. — Твое имя обозначает «покорная», «легкая», «уступчивая».
— Ну, так я такая и есть!
— Разумеется.
— А как твое светлое имечко, господин Сутолмин?
— Арсений Петрович. Арсений означает «мужественный». А Петр — «камень».
— Понятно: мужественный камень. Или мужественный пень.
Раиска, довольная, засмеялась.
— А тебя я выдам замуж за нашего кучера, — решил он. — То есть, за моего личного шофера. Он будет учить жену уму-разуму чересседельником или вожжами. А когда родятся у вас дети, они будут служить моим детям.
— Вот тебе! — Раиска сложила пальцы в дулю, показала ему, покрутила. — Мало? — спросила и, поплевав, опять покрутила. — Вот тебе еще.
После чего удалилась с поля боя, не оглядываясь.
8
В один из двух последовавших затем дней Раиска съездила в город, поторговала сметаной да творогом. Да и успешно поторговала! На обратном пути, подходя к своей деревне, оглядывалась на Яменник. Казалось, вот-вот оттуда выйдет дачный человек с тросточкой и с прозрачным плащом в кармане…
— Мужественный камень, — произнесла она вслух.
Что он делает там? Сидит целыми днями, покуривая трубку, и мечтает, как он построит мост через пруд? Все эти помещики, паразитировавшие на крестьянском народе, как раз заняты были праздным сидением, пустопорожней болтовней, и только.
