— Не вертись ты так, а то я спихну тебя с кровати, — бранился брат.
До сих пор Мартон был почти до слез нежен с матерью. Теперь он стал ворчливым, краснел перед ней, грубил ей, ворчал, повторял слова отца.
Часами гулял он по улицам, и его охватывало незнакомое теплое чувство, образы ткались за образами; в это время он тихо напевал, и на мелодию навивались слова собственного сочинения; некоторые слова, например: «чудесная жизнь», «светит рассветное солнце», повторялись часто. И в такое время женщины опять закрывали свои обнаженные тела, город снова ходил вокруг него одетым. Он держал шапку в руке, и ветер шевелил его черные кудри. И когда он шел по солнцепеку, его раскрасневшееся лицо было радостно. Ему казалось, что солнце идет почти следом за ним и все смотрят на него, как он идет, — он взрослый человек, который… вот еще увидите, что он сделает! Ведь кто может еще так красиво думать, когда светит солнце или сверкают звезды? Он станет астрономом. Да, и откроет все, что есть еще незнакомого на небе. Он станет пилотом и за один присест облетит землю, и, когда он прилетит обратно, его будет поджидать толпа людей, много-много женщин, и среди них и Лили и Манци. И он выскочит из самолета, толпа крикнет: «Фицек!» — а он слегка устало и серьезно скажет только: «Ах, пустяки!» — сядет в автомобиль и умчится. Оставит всех: толпу, самолет, Лили, Манци… А иногда его терзала страшная грусть. Беспричинно начинали литься слезы. Ночью, когда все уже спали, если он читал какую-нибудь чувствительную книгу, он начинал громко рыдать на кухне у керосиновой лампы и падал головой на книгу. По вечерам мальчик бродил по улицам с грустной физиономией, мурлыкал песни на придуманные им самим грустные слова:
Я знаю, смерть моя придет
В ночной тиши за мной.
Она возьмет меня туда,
Где смертных ждет покой.
Как сладко будет отдохнуть,
Забыть свой грустный век,
Забыть, что для печали в мир
Приходит человек.
Потом приходили буйно-веселые часы: он шутил в школе, подстраивал шалости. Ребята покупали вонючие бомбы и подкладывали под стул Винце. Когда учитель садился, бомба тихо лопалась, и они, задыхаясь от смеха, видели, как Винце поводит носом, потом начинает грызть ногти и смеяться:
— Хе-хе-хе, сыночек мой… Кто это сделал?..
В шкафу химического кабинета, там, где стояли минералы и другие вещества, Мартон один раз заметил на обороте карточек, где были намечены названия минералов, следующие слова: «Приношу глубокую благодарность за поздравление по случаю моего назначения директором. Йожеф Лоши». Очевидно, директор, г-н Лоши, ожидал большего количества поздравлений, чем получил, и оставшиеся карточки, чтобы они не пропали даром, он перевернул и использовал в химическом кабинете, так как он был и преподавателем химии.
Во время десятиминутной перемены, когда учитель ушел из кабинета, Мартон перевернул этикетки. Перемена кончилась, и господин директор Лоши вошел в класс. Начались занятия; они изучали свойства ртути. Лоши подошел к шкафу, вынул ртуть, наполнявшую бутылку с толстыми стеклами, и взглянул на этикетку: «Приношу глубокую благодарность…» Он покачал головой и перевернул карточку с надписью: «Ртуть». Его взгляд перескочил дальше, туда, где была медь, и там стояло: «Благодарность». Он быстро осмотрел шкаф, и отовсюду на него глядели те же слова: «Приношу глубокую благодарность…»
Лоши на секунду опустил голову, потом медленно двинулся к мальчикам, на его бледном лице виднелась затаенная досада. Тонкими желтыми пальцами он пригладил свою черную бородку и хрипло, тихо спросил:
— Кто это сделал?
В классе стояла мертвая тишина. Кроме Мартона, никто не знал, как это случилось. Лоши вызвал первого передней парты.
— Ты это сделал? — спросил он.
Мальчик посмотрел на шкаф и увидел массу одинаковых карточек: «Приношу глубокую благодарность…» По его губам, пробежала улыбка, потом он спокойно ответил:
— Не я!
— Следующий! — произнес Лоши сухим, деревянным голосом.
— Следующий! — послышалось снова.
Язык Мартона прилип к небу. «Я скажу…» — шептал он самому себе, но потом, когда очередь дошла до него, он, так же как и остальные, может быть еще внимательнее, осмотрел карточки и сказал: — Это сделал не я.
