Если он надевает штаны как следует, то одевание довольно быстро. Надел штаны — и готово. Зимой, конечно, нет, но в апреле да: впо кончается лне достаточно одних штанов. Рубашка все равно уже на нем. В ней и спит «человек».
Пишта снова подходит к Мартону. У Пишты очень серьезное лицо, он редко смеется. Г-н Фицек говорит, что он дурак, иногда — что идиот.
— Берта, ребенок-то вышел бракованный!
— Давай играть! — говорит Пишта и очень серьезно смотрит на Мартона.
— Сейчас, — отвечает Мартон, — только умоюсь.
— Во что? В прятки нельзя, постель не прибрана.
Пишта задумывается.
— Я скажу тебе.
И идет и достает из-за плиты топор. Топор тяжелый, он волочит его за рукоятку по полу.
«О, это совсем новая игра!» — думает Мартон и ждет, сидя на тюфяке.
Пишта уже стоит перед ним.
— Вот топор!
— Как с ним играть?
— Ударь меня по голове!
Мартон идет умываться. «Идиот!» — думает он.
Мать отнимает у Пишты топор.
Во время умывания Мартону вспоминается, как вчера отец крикнул матери, что проломит ей за что-то голову топором.
Все завтракают. Мать дает всем по куску хлеба, только маленький Банди получает молоко: она вынимает его из корыта и кормит грудью. Потом открывает дверь.
— Не вертитесь под ногами! Идите на улицу!
Ребята вприпрыжку выбегают за дверь, и Пишта снова начинает:
— Давай играть!
— Да, но во что?
— «Кто выше»!
Прекрасная игра. Только надо осторожно, потому что можно на собственный нос наделать. Потом еще один недостаток — долго не поиграешь. Вот опять, как и вчера, выигрывает Отто. «Ну да, потому что он выше всех». Прохожие смеются. Шестеро ребят стоят на краю тротуара, — к этому времени пришли и ребята Ракитовских; седьмая, Мариш Ракитовская, не может принять участия в игре — она только судит:
— Отто выиграл.
Но вот игре конец.
Пишта смотрит серьезными глазами и говорит:
— Давай играть!
Ну, хорошо. Только во что же? Семеро босых ребят стоят на улице и не знают, чем заняться. Куда пойти? С чего начать? Солнце греет, телеги громыхают.
— Давайте в «Караси и щуку»!
Кто-нибудь выходит на середину улицы. Он — щука. Остальные пытаются перебежать на другую сторону. Кого поймают, тот тоже становится щукой. Интересная игра! Только г-н Фицек очень сердится: по улице Мурани проезжает много телег, и ребят могут задавить.
Да, но это не так просто — задавить!
— Мы сами можем смотреть за собой, — говорит Отто, — только положитесь на нас.
Но сейчас он предпочитает сказать:
— Пойдем на Иштвановский проспект, там можно играть в «Караси и щуку».
Они осторожно идут. На Иштвановском проспекте вдвое больше телег, чем на улице Мурани. А-а, все равно! Ребята бегают не меньше часа. Утомившись, садятся на край тротуара. Четырнадцать босых ног в ряд.
— Хорошо бы леденцов! — говорит Мариш.
— Это правда!
— Пойдем до конца Иштвановского, вы — по той, мы — по этой стороне, может, найдем крейцер.
— Ладно!
Двинулись. Семеро ребят. Трое — по одной, четверо — по другой стороне. Идут, опустив головы, ищут быстрыми, живыми глазами.
На проспекте большое движение, прохожие то и дело кричат:
— Ты что прямо в живот толкаешь, негодяй? Вот дам тебе по морде!
— Чего, сопляк, трешься под ногами?
Когда улица кончилась, ребята вздыхают:
— Плохо смотрели.
— Это, может, вы плохо смотрели.
— Что ж, переходите на нашу сторону.
— Пошли! Посмотрим!
Меняются тротуарами и идут обратно.
— Ну, нашли?
— Нет. А вы нашли?
— Мы тоже нет.
Отто выпрямляется, засовывает руки в карманы и говорит отцовским голосом:
— Там, где я, дружище, обшарил, не только ты, но и сам господь может поискать.
— А там, где я, дорогой друг, обшарил, и ты, и сама богородица можете искать! — кричит Ференц Ракитовский, тоже засунув руки в карманы.
Гордо смотрят друг на друга, задрав носы, Отто Фицек и Ференц Ракитовский.
— То-то! — говорит Отто.
— Ну, то-то! — говорит Ференц.
А обед еще далеко.
— Давай во что-нибудь играть, — предлагает Пишта.
— Пошел отсюда, а то как тресну! — кричит Отто. — Все болтаешь: играть! А в какого беса будем играть?
Молчат. Стоят на Иштвановском проспекте семеро босых ребят.
Светит солнце. Апрель. Весна.
— Давай позвоним в какой-нибудь дом! — предлагает Ференц Ракитовский.
