— Салли в ее состоянии нужно было попросту испугать — и готово, — объяснял я в такси. — Показать, например, в окно страшный фонарик, вырезанный из тыквы. Только в нашем случае случае понадобилось нечто еще более страшное — как ты думаешь, что?
— Марсианин, — заявил дядя Эм. — Инопланетная башка из папье-маше. Может, и со свечкой внутри, как твой фонарик из тыквы. Как они хоть выглядят-то? Ты ведь читаешь фантастику.
— Разное пишут, но чаще всего марсиане зеленые. Глаза на стебельках и усики, как у муравьев.
На шуточный вопрос дяди Эма я ответил тоже с иронией, однако содрогнулся, представив то, что сейчас описал. Каково было Салли увидеть такое за окном, всего в нескольких футах? В ту самую ночь, когда она ждала убийц-марсиан?
Дядя Эм помолчал, размышляя, похоже, о том же, а потом произнес:
— Да, не исключено. Единственная правдоподобная версия, раз по шахте никто не лазил и в квартире с девушкой тоже сделать ничего не могли. Давай разберем все подробно. Дом четырехэтажный, в шахту выходят окна еще трех квартир.
— Про крышу тоже не забывай! Вот тебе четыре места, откуда Салли могли показать страшилку. Крыша, пожалуй, вероятнее всего.
— Почему, Эд?
— Три других квартиры наверняка заняты. Мы это скоро выясним, но давай пока предположим, что в них есть жильцы. Если один из них не преступник, то нам остается крыша.
— Наверное. Дома в том квартале примерно одинаковые, не больше пяти этажей и не ниже четырех. На крышу можно перебраться с соседнего дома.
— Если бы я хотел убить Салли, то не стал бы рисковать, снимая квартиру в одном доме с ней. Даже если бы у меня была такая возможность и эта квартира выходила бы в ту же вентиляционную шахту. Крыша — дело другое. Надо проверить всех новых жильцов в соседних домах, хотя ему не обязательно было снимать там жилье — стоило найти пустую комнату или квартиру, откуда имеется доступ на крышу. Все, приехали.
Дядя Эм расплатился с таксистом, а я, выйдя из машины, перешел через улицу и осмотрел здания. Почти все они, как и сказал дядя Эм, были четырехэтажные, не считая двух пятиэтажек в одном конце квартала и трехэтажного дома в противоположном. Перелезть на нужную крышу не составляло труда.
Когда мы вошли в подъезд, дядя произнес:
— Я вот что подумал, Эд: этот Корбитски не дурак выпить. Предлагал мне вчера, но обнаружил, что в закромах пусто. Давай принесем ему бутылку — он и так не откажется поболтать, но стаканчик-другой освежит ему память. На углу есть винная лавка.
Я согласился, и мы направились в магазин.
— Спросим заодно, не покупала ли там Салли чего-нибудь. Кстати, вчера я взял у Стэнтона ее фотографию, может, пригодится.
— Узнал у них что-нибудь новое?
— Нет, ничего, хотя обращался со всеми. Расспросил о детстве Салли и Дороти, о смерти их родителей — то же самое. В том и загвоздка: все говорят одно и то же, никаких расхождений.
— Вернеке был трезвый?
— Что твой судья. Пощупал я его на предмет марсиан — смеется, даже смущается. Говорит, мол, шутил, всегда почему-то шутит так, когда выпьет. Я, как и ты, не могу понять, в чем тут дело. То ли он действительно в них верит и не хочет признаваться в этом по-трезвому, то ли и впрямь веселится по пьяни. С головой у него в любом случае не все ладно — как, впрочем, и у любой нестандартной личности.
Взяв в магазине пинту хорошего виски, дядя Эм показал продавцу фотографию Салли и спросил, знает ли тот ее. Продавец посмотрел на снимок сквозь толстые очки:
— Лично не знаком, но она здесь бывает. Живет, наверное, поблизости.
— Жила, — уточнил дядя. — Умерла на прошлой неделе. Мы разыскиваем ее семью и будем вам благодарны за любые сведения о ней.
— Много не скажу, — поскреб голову лавочник. — Я полгода как открылся, и заходила она не часто. То пива купит, то виски и содовую.
— Одна?
— Как-то пришла с девушкой, вылитая она — очевидно, сестра. Давно уже, несколько месяцев назад. Я потому и вспомнил, что они были похожи.
— Может, еще с кем-нибудь?
— С парнем. Блондин, чуть поплотнее вас. — Он посмотрел на меня. — Без шляпы, подстрижен бобриком.
