— Дороти, вы с Салли были близки?
— Для сестер, наверное, не очень. Да, мы дружили и часто виделись, но в детстве два года разницы помещают вас в разные возрастные группы. Потом Салли стала работать и жить отдельно, а я поступила в колледж, и это разделило нас еще больше.
— Насколько же часто вы виделись?
— Раз в неделю примерно, иногда чаще. Салли приходила обедать к нам, порой мы с ней встречались в городе и ходили куда-нибудь.
— А к Салли домой вы не заходили поесть?
— Нет, она только завтраки себе там готовила. Кухонька маленькая, а Салли терпеть не могла стряпать и вообще делать что-то по дому. Соорудит сэндвич, и все.
— Вы когда-нибудь ночевали у нее?
— Только один раз — нет, два. Прошлой зимой, тогда метель разыгралась, и весь транспорт встал. Вышли мы из кино и поняли, что до Роджерс-парка я уже не доеду. И еще раньше, осенью, — улыбнулась Дороти. — Мы сидели у нее, распили бутылочку, и я таки хорошо набралась. Салли позвонила нашим, сказать, что я ногу подвернула и остаюсь у нее — дома я пару дней хромала, чтобы обман не раскрылся.
— Когда вы видели ее в последний раз, Дороти?
— В воскресенье вечером. Меня не было, когда она пришла к Стэнтонам, но к обеду я подтянулась, а потом мы отправились в театр Стейт-лейк. Спектакль закончился после одиннадцати, и у театра мы распрощались. Салли хотела еще зайти куда-нибудь выпить и перекусить, потому что со следующего дня уходила в отпуск, а мне надо было рано вставать, к экзамену готовиться, ну я и ушла.
— Салли вела себя как обычно?
— Да. Злилась немного, что никуда не сможет уехать и всю неделю проторчит в городе. Говорила, что у нее сто долларов на счету, но их она не может потратить на отпуск, поскольку ей нужна одежда на осень и зиму.
— Она чего-нибудь боялась?
— Нет. И настроение у нее было хорошее, несмотря на перспективу провести отпуск в Чикаго.
— О марсианах упоминала?
— Ни словечка.
— Это был ваш последний разговор? По телефону на неделе не перезванивались?
— Нет. С того воскресенья я ее не видела и не слышала.
Мы уже ели десерт — пора было осуществлять замысел дяди Эма. Я спросил Дороти, какие у нее планы на вечер.
— Мне вообще-то зубрить надо, но…
— Чем бы вам хотелось заняться?
— Поплавать — в такую духоту тянет искупаться. Вы хорошо плаваете?
— Не очень, — признался я. — Мысль, конечно, здравая, но ведь на городских пляжах народу полно. А если нам взять машину и поехать куда-нибудь по берегу озера?
— Было бы замечательно.
— Мистер Хантер? — спросил подошедший официант. — Вас к телефону, сэр.
Я извинился и прошел в будку. Звонил, разумеется, дядя Эм.
— Ну как, протолкнул уже идейку насчет мотеля?
— Пока договорились поехать за город.
— Отлично. Я тут кое-что надумал. Съезжу к Стэнтонам и…
— Кстати! Я ведь назначил Вернеке встречу на восемь часов. Извинись за меня, ладно?
— Сделаем. Со Стэнтоном тоже пообщаюсь, если он дома. Ты встречался с ними обоими, а я нет. Но я не договорил: дело в том, что я хочу рассказать им о предчувствии Дороти. Скажу, что мы посоветовали ей провести ночь вне дома, и даже нам неизвестно, где она собирается ночевать. Звонить домой ей больше не надо, я все объясню за нее.
— Но если я не сумею уговорить ее, то мы будем выглядеть круглыми дураками.
— Сумеешь. И вот еще что — это важно. Если смерть Дороти запланирована на эту ночь, проверь, не везет ли она эту смерть с собой. Осмотри ее сумочку — потихоньку или открыто, как сочтешь нужным. И конфискуй любые таблетки, какие найдешь там — аспирин, снотворное, что угодно. Замену ей купи, если надо.
— Да, хорошая мысль. Еще что-нибудь?
— Моника Райт получила работу. Она была здесь, и я ей дал указания, какие вопросы задавать. Девочка умная — думаю, справится.
— Вряд ли мы узнаем что-либо полезное — мотива, связанного с бывшей работой Салли, я хоть убей не придумаю, — но попытаться следует.
— Заступает Моника завтра утром. Я велел ей притвориться, будто она была знакома с Салли — так проще расспрашивать. Из твоего отчета она знает о ней достаточно, чтобы сыграть роль.
— Откуда ты звонишь?
— Из офиса, а что?
— Я тут подумал: дай мне поговорить с Дороти до того, как предупреждать Стэнтонов, ладно? Пятнадцать минут для пущей уверенности.
