А вариантов множество. Например, можно предположить, что нам показан мир, в котором хтонические божества хаоса в лице Когберна входят в альянс с упёртой протестантской верой маленькой белой девочки Мэтти. И рождается новая Америка. А нынешний губернатор Висконсина Скотт Уокер, да и вся Чайная партия — прямые порождения этого союза. Легко представить, как Мэтти Росс разобралась бы с профсоюзами и демократическими реформами, были бы у неё на это возможность и полномочия. Можно увидеть в этой истории и метафору о восстановлении высшей справедливости — "За все в этом мире надо платить — все имеет свою цену, не считая милости Божьей". И рассказ о выборе, который в определённый момент может легко подмять под себя все амбиции, особенно те, что приправлены уверенностью в собственной непогрешимости.
Но если задуматься всерьёз, все эти смыслы и подтексты — отнюдь не "лёд под ногами майора", а не более чем пыль под копытами мустанга. В любом случае в этом незамысловатом сюжете заключена какая-то магия. Иначе сложно объяснить столь пристальное внимание Американской Киноакадемии к экранизациям романа, пусть даже крайне популярного в стране и входящего в обязательную школьную программу. Но жанровое кино не обязано давать ответы на вопросы. Всё должно быть, как в известной песне: "Ехали, мы ехали с горки на горку… Звезды — наверху, а мы здесь — на пути". И если это происходит — миф продолжает жить.
Ольга Четверикова -- Апостроф
Вышла в свет новая книга известного православного писателя Владимира Семенко "На обрыве времен. Есть ли будущее у христианской цивилизации?". Она подытоживает многолетние исследования, которые автор посвятил важнейшим проблемам религиозно-социального развития, рассматриваемым им в рамках междисциплинарного и системного подхода. Такой метод позволяет увидеть нашу реальность во всей полноте, не разрывая её на отдельные фрагменты, пласты и уровни, каждый из которых, будучи изучаем сам по себе, в отрыве от других, не дает понимания глубинного смысла происходящего. Осмыслить социально-политическую, культурную и экономическую действительность можно, лишь исходя из духовного взгляда, основываясь на метафизических и богословских положениях, в чём и заключаются цель и пафос книги.
Ключевая идея ее, ярко выраженная в первой части — "Христианство. Цивилизация. Современность", состоит в том, что западное общество, блуждавшее в течение прошлых веков по лабиринтам "свободы выбора", подошло, наконец, к тому рубежу своего существования, который исключает какие-либо новые пути развития в рамках заданной парадигмы. В свое время западное христианство осуществило очень значимый для последующего развития отрыв от аутентичного духовного опыта святых отцов, то есть собственной традиции. Просветительский проект, пришедший на смену выродившемуся западному христианству, к настоящему моменту также полностью исчерпал себя; Запад больше не обладает позитивными духовными творческими силами — впереди тупик. Однако, поскольку забывшее Христа западное общество продолжает упорствовать в утверждении либеральной "свободы выбора", "исторический процесс, — как пишет автор, — как бы запускается в обратном направлении". Классический модерн, порождая самоотрицание, вырождается в постмодерн, который, в силу отсутствия в нём какого-либо созидательного начала, представляет собой лишь царство "превращенных форм", игру, "деконструкцию". Постмодерн — это демонтаж всей классической культуры и истории, обрыв традиции, исключающий непрерывность развития, какую-либо логику и осмысленность движения.
Неспособный на сотворение чего-либо нового, постмодерн пытается создать коллаж из фрагментов старого, так что его характерная черта — эклектичность, плюрализм, отказ от признания первоначала, то есть того Абсолюта, на вере в который и основывается вся система ценностей, мораль и нравственность человека в классическую христианскую эпоху. А при отсутствии абсолютного начала ценности полностью утрачивают свой смысл, и вместо них нам предлагают симулякры, не имеющие оснований в реальности. Симулякр в постмодернизме — это, как формулирует автор, — "универсальная имитация познания и бытия, всеобщая "кажимость", за которой хаос и бессмыслица пустоты".
