Я думал, что это Магда. Мы с ней договорились сегодня увидеться, но должны были предварительно созвониться. Может, она пришла без звонка? Лоб у меня уже не болел, и о черном пятнышке я забыл. О Магде же помнил все время.
— Взгляните-ка на него! Каин! — прищурившись, воскликнула она, когда первый раз увидела меня с пятном на лбу.
Впоследствии она всегда целовала меня сперва в лоб, приговаривая: «Точка отсчета… Это наша с тобой точка отсчета!..»
Я выходил из себя.
В вестибюле лицом к окну стоял мужчина. Сначала я увидел его спину и только потом узнал стоптанные, потерявшие форму ботинки.
— Просто так я бы к тебе не пришел, — даже не поздоровавшись, сказал Геллерт.
— Привет, — буркнул я.
— Но ты не подумай, что меня Эржи прислала.
— Что тебе нужно?
Вопрос прозвучал резко и грубо. Геллерт, как обычно в неуклюжей позе, стоял, опустив голову.
— Она не хочет, чтобы ты это знал, но лучше, пожалуй, если узнаешь… Она беременна.
Я ненавидел Геллерта Бано.
— Вот как?! Уж не хочешь ли ты сказать, что от меня? А?
Он поднял голову, глаза его широко раскрылись от удивления, а губы задрожали, как будто он собирался ответить. Но он не сказал ни слова. Сконфуженно поправив очки на носу, он снова уставился себе под ноги, в каменный пол.
— А?! — еще раз повторил я, быть может, чересчур громко, потому что вахтер высунулся из-за стеклянной двери и исподлобья, как бы поверх очков, которые, однако, держал в руке, посмотрел в нашу сторону.
Геллерт Бано повернулся и зашагал прочь.
Спускаясь по лестнице, он споткнулся и на мгновение потерял равновесие.
Но не упал.
Я ненавидел Геллерта Бано.
Утром я сдал последний экзамен, а после обеда Магда стала моей женой. Когда мы прогуливались с ней по проспекту Ракоци, я увидел Эржи. Она шла по другой стороне, мимо капеллы Рокуша.
— Подожди минутку, — сказал я Магде и, лавируя между машинами, перебежал дорогу.
Какой-то частник со скрипом затормозил.
— Идиот! — высунув голову из окна, заорал он мне вслед. От испуга он побледнел и вцепился в руль.
Эржи тоже была бледна. Она заметно похудела и стала почти прозрачной, глаза же казались еще больше, чем прежде.
— Он чуть не сбил тебя. Надо быть осторожнее.
От звука ее голоса меня бросило в дрожь. Комок подкатил к горлу. «Надо быть осторожнее…» Она хочет унизить меня! Пришлось защищаться.
— Я только хочу сказать, что тебе нельзя рожать ребенка.
Пришлось собрать все силы, чтобы держаться спокойно. И мне это удалось.
Она стояла как заколдованная, потом, прижав руки к груди, вскинула голову. Сейчас заплачет, подумал я.
Мимо нас равнодушно сновали прохожие. Было пять вечера, самый час пик.
— Так будет лучше и для тебя, — хрипло добавил я.
— Не бойся, — сказала она, — тебя это не коснется.
Я долго смотрел ей вслед, хотя уже через несколько шагов толпа поглотила ее. Она растворилась в массе размеренно колыхавшихся плеч и рук, и я напрасно ждал, что ее фигурка вдруг вынырнет где-нибудь. Мне хотелось еще раз взглянуть на нее. Но Эржи была очень маленькая.
Награду мне вручали в одиннадцать утра в Парламенте. Пришел и тесть, они с Магдой сидели друг подле друга в третьем ряду, нам же, как награжденным, отвели места в первом.
Где-то далеко-далеко прозвучала моя фамилия. Я встал и увидел себя идущим в черном костюме к столу президиума. За всем, что происходило, я наблюдал как бы со стороны, подглядывая из-за колонны. Награждается некий скульптор по имени Андраш Кишгерёц. Вот он слегка кланяется публике. Рука его чуть заметно дрожит, принимая красную кожаную коробочку и конверт. В конверте — пятьдесят тысяч форинтов. Он поворачивается лицом к залу. Его приветствуют, ему аплодируют.
Кровь бросилась мне в голову. Поначалу я еще видел тестя и Магду, но потом и их лица влились в сплошную черную массу со множеством светлых пятнышек.
А матушка не приехала.
«Желаю, чтобы письмо мое нашло тебя в добром здравии. Спешу сообщить тебе, что не сумею в среду быть в Пеште, потому как опять захворала. Доктор наш говорит, что опасного ничего нет. Сердечно благодарю тебя за деньги, но в другой раз не присылай так много, а то я из-за них плохо сплю, все боюсь, что ограбят. Такой одинокой женщине, как твоя мама, деньги вообще ни к чему. Но я все же рада, что ты их прислал, так я хотя бы смогу купить для тебя какой-нибудь подарок по случаю твоего награждения. Приезжай погостить, сыночек, да подольше не уезжай из родного дома. Тетушка Чете рассказывала, что у тебя уже и машина есть, а значит, тебе это обойдется совсем недорого…»
