Еще один «очарованный странник» - страница 4
Обращения в ЦК ВЛКСМ о восстановлении в комсомоле не помогли. Реабилитация де-факто (но не де-юре) произошла уже в 60-е годы, когда «оттепель» по сути уже была позади, и этот частный случай лишний раз свидетельствует: реальной «оттепелью» коммунизма мог быть и был только «застой», ибо единственное тепло, которое способна выделять коммунистическая система, – это тепло гниения.
Реабилитация де-юре, официальная (а, как известно, в России существует только то, что существует официально) произошла… в декабре 1989 г.! За несколько дней до смерти Крылова. Он об этом так и не узнал. Да и едва ли это его тронуло бы – отгорело и отболело.
«Шестидесятые – гордые, пузатые» привели В.В.Крылова в Институт Африки АН СССР, где он проработал несколько лет, а затем перешел, тоже неспроста и непросто, в ИМЭМО. Пожалуй, именно здесь и именно в эпоху «застоя», в 70-е, расцвел талант Крылова-ученого, Крылова-теоретика. И дело не только в том, что в это время он, наконец, защитил кандидатскую и что в это время была подготовлена знаменитая «коричневая книга» (Развивающиеся страны: Закономерности, тенденции, перспективы. М.: Мысль, 1974), в основе которой лежали его идеи, его, как он любил говорить, «бумаги». Это – важно. Но это внешнее. Главное и сущностное в том, что в самом начале 70-x Крылов сформулировал основные положения своей теории социального развития. Или, скажем так: своей версии марксистской теории формационного развития. Эта версия отражена (и выражена) в многочисленных выступлениях Крылова, в его постоянных монологах в курилке и в коридорах –Крылов, как Сократ, больше сказал, чем написал; она – в статьях и рукописях. Защищенная в ИМЭМО кандидатская диссертация, пожалуй, принесла Крылову личное удовлетворение, но не обеспечила столь необходимого советскому разночинцу, задавленному нехваткой денег и бытом, материального достатка и социального статуса, измерявшихся должностью старшего научного сотрудника и тремястами рублей оклада (ах, это замечательное и сладкое русское слово «оклад», с XVI в. согревавшее сердца служилых людей). По разным причинам путь к «старшему» в ИМЭМО был заблокирован, и Крылов возвращается в Институт Африки (в «Африку», как он говорил).
Надысь я, горемыка для Громыки[3],
Был выбрат из большой толпы босых.
Теперь с Громыкою, я горе мыкаю
И получаю в месяц три косых.
Так с грустной иронией Крылов напишет о своем вынужденном – за статусом и деньгами («за зипунами»!) – возвращении в «Африку» в «Сонете старшего научного сотрудника Института Африки».
В «Африке» Крылов проработал до самой смерти, хотя последние три года рабочими назвать уже трудно: участившиеся запои, прогулы, годовые планы «по нулям». Нельзя сказать, что, «мотая» свой второй «африканский срок», Крылов не сделал ничего примечательного. Отнюдь нет. Были статьи, глава в коллективной монографии и книга «Политические режимы развивающихся стран: социальная природа, эволюция, типология» (вышла в 1985 г. с грифом «Для служебного пользования»).
Крылов писал эту книгу – свою последнюю, «закатную» – долго и трудно, несколько лет, переписывал вариант за вариантом. И дело не только в том, что в 80-e годы он писал медленнее, чем в 70-е. Дело и в том, что книга эта была по сути стрельбой по воробьям. Соколу не вогнать себя в воробьиные рамки – из этого ничего не вышло, а время потрачено. Книга была опубликована, получилась интересной, но тема, которой она посвящена, была явно не крыловского масштаба. Она была задумана для другого. Но это, другое, окончилось с концом 70-х, и конец этот вышел не временным, не предварительным, а окончательным и обжалованию не подлежащим.
Крылов периода «Политического режима…» – это Крылов в тупике, на излете в ситуации исчерпанности сюжетов – не только творческих, но и жизненных, Крылов, позволивший жизни загнать себя в угол. «Имэмовский период» оказался пиком в судьбе и мысли Крылова, временем максимальной реализации его творческого потенциала и его объективных жизненных, экзистенциальных задач. Того, с чем и зачем Крылов «посетил сей мир».
