Опубликовано в: Русский исторический журнал. – М., 1999. – Т. II, № 4. – С. 349-490.
А.И. Фурсов
Еще один «очарованный странник»
(О Владимире Васильевиче Крылове на фоне
позднекоммунистического общества и в интерьере
социопрофессиональной организации советской науки)
Я родом оттуда, где серп опирался на молот,
А разум на чудо, а вождь на бездушие стад,
Где старых и малых по селам выкашивал голод,
Где стала евангелием «Как закалялася сталь».
[…]
Я вмерз в твою шкуру дыханьем и сердцем,
И мне в этой жизни не будет защит,
И я не уйду в за границы, как Герцен,
Судьба Аввакумова в лоб мой стучит.
Б.Чичибабин
Золотые далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
С.Есенин
Он верил в свой череп.
Верил.
Ему кричали: «Нелепо!» –
но падали стены. Череп,
оказывается, был крепок.
И.Бродский
Десять лет назад, в конце слякотного и промозглого декабря 1989 г., не стало Владимира Васильевича Крылова (р. 1934), замечательного советского ученого-обществоведа, теоретика, специалиста по теории Маркса, не только хорошо знавшего, но и развивавшего ее в 70-е годы на неофициальный и неидеологический лад. Так вышло, что Крылов очень мало – почти ничего по сравнению с написанным «в стол» и проговоренным – опубликовал. Впрочем, и опубликованного при жизни, сказанного на конференциях и семинарах более чем хватило для того, чтобы Крылов «заработал» репутацию одного из сильнейших советских теоретиков по проблемам развития «третьего мира» – и не только «третьего». Малое (относительно написанного и сказанного) количество публикаций есть следствие как объективных – социосистемных и социогрупповых, так и субъективных причин. А написал, наговорил и, главное, надумал Крылов много. По сути это был институт в одном лице: блестящий ум, эрудиция, организованная память, широкий размах научного поиска и разнонаправленность научных интересов – все это усиливало и без того немалый потенциал. Крылов помимо своих профессиональных областей – истории, политической экономии, социологии, интересовался биологией и физикой, современной математикой и психологией, химией и астрономией. Интересовался и неплохо разбирался, любил. Еще одна любовь – литература, прежде всего русская.
Вообще, нужно сказать, что Крылов был очень русским человеком, со всеми сильными и слабыми качествами, слишком русским. В своем ремесле Крылов умел все: он в равной степени легко писал философские трактаты и аналитические записки для ЦК КПСС, работы по конкретной истории и текстологические штудии по Марксу (на полях черновиков – рисунки, карикатуры, стихи). Но главным все-таки было не это умение, не эрудиция и даже не размах интересов и замыслов, а о ч а р о в а н н о с т ь Истиной, ее поисками. Крылов был «очарованным странником» – еще одним. Таких в науке немало, но далеко не большинство – напротив. Здесь та же ситуация, как и с теми, кто занят поисками истины, для кого научное познание – главное. («Лишь для ничтожной части… профессионалов научное познание есть самоцель», – пишет А.А.Зиновьев, более того, «препятствие на пути научного познания – гигантская армия людей, профессионально занятых в сфере науки и добывающих себе с ее помощью блага и жизненный успех»[1], – поясняет далее философ.)
Любознательность и многосторонность Крылова были проявлением, функцией, элементом этой очарованности Истиной, ее поисков, что и придавало им такую мощь и такую чистоту. Крылов, бесспорно, был мыслителем, а не просто большим мастером своего дела (хотя и это немало, особенно в условиях переизбытка подмастерьев). На основе оригинального и творческого прочтения Маркса, путем переработки наследия Маркса – «Биг Чарли» – и отталкиваясь от него, Крылову удалось – случай уникальный для советской (а может, и не только для советской) науки – разработать целостную послемарксову марксистскую теорию общественного развития. Разумеется, какие-то части этой теории были разработаны, продуманы, прописаны в большей, какие-то – в меньшей степени, и тем не менее теория была, состоялась. Причем в некоторых своих «зонах» состоялась как неомарксистская не только по отношению к официальному «советскому марксизму», но и к марксизму Маркса.
