— Твоя девчонка будет звонить? — спросил Джош. — Паркова подружка Большая Рыжуха.
— Она не… — Парк осознал, что кричит во весь голос и стискивает кулаки. — Если я услышу еще раз, что ты так ее назвал, я тебя убью! В буквальном смысле убью. Меня посадят пожизненно. Я разобью маме сердце. Но сделаю это. Убью. Тебя.
Отец посмотрел на Парка — так, как смотрел всегда, когда пытался понять, что за фигня с ним творится.
— У Парка есть девушка? — спросил он Джоша. — И почему Большая Рыжуха?
— Наверное, потому, что она рыжая-прерыжая, и у нее огромные сиськи, — сообщил Джош.
— А ну закрой рот, — сказала мама. Она прикрывала рукой микрофон телефона. — Ты, — она указала на Джоша, — в свою комнату. Сейчас же.
— Но мам, «Команда „А“» идет же…
— Ты слышал свою мать, — сказал отец. — И ты не будешь выражаться в этом доме.
— Ты сам так выражаешься, — буркнул Джош, слезая с дивана.
— Мне тридцать девять лет, — сказал отец. — Я ветеран, награжденный медалями. И я буду говорить все, блин, что захочу.
Мама ткнула в сторону отца пальцем с длинным ногтем и снова прикрыла ладонью микрофон.
— Ты тоже иди в свою комнату.
— Мой милый командир, — сказал отец, кидая в нее подушку.
— Хью Даунс? — проговорила мама в трубку. Подушка лежала на полу, и она подобрала ее. — Нет?.. Ладно, я подумаю. Хорошо. Люблю вас. Хорошо. Пока-пока.
Едва она повесила трубку, как телефон вновь зазвонил. Парк отпрыгнул от стены. Отец ухмыльнулся. Мама ответила:
— Алло? Да, одну минуту. — Она посмотрела на Парка. — Это тебя.
— Можно я поговорю в своей комнате?
Мама кивнула. Отец прошептал одними губами: «Большая Рыжуха».
Парк ринулся в сторону комнаты. Потом остановился — перевести дыхание, прежде чем отвечать. Ничего не вышло. Но он все равно поднял трубку.
— Всё, мам, спасибо. — И дождался щелчка. — Алло?
— Привет, — сказала Элеанора, и Парк почувствовал, как напряжение исчезает. Теперь, когда отпустило, он едва мог стоять на ногах.
— Привет, — выдохнул Парк.
Она хихикнула.
— Чего ты? — сказал он.
— Не знаю. Привет.
— Я уж думал, ты не позвонишь.
— Еще нет половины восьмого.
— Да… Ну что, твой брат заснул?
— Он мне не брат, — сказала она. — То есть пока нет. В смысле, мой отец обручен с его матерью. И нет, он не спит. Он смотрит «Скалу Фрэгглов».[53]
Парк аккуратно взял телефон, перенес его на кровать и осторожно сел. Ему не хотелось, чтобы она слышала посторонние звуки. Не хотелось, чтобы она знала, что у него есть мягкая двуспальная кровать и телефон в форме феррари.
— И когда твой отец вернется? — спросил он.
— Надеюсь, поздно. Они сказали, редко нанимают приходящую няню.
— Отлично.
Элеанора снова хихикнула.
— Что на этот раз? — спросил он.
— Не знаю. Такое ощущение, что ты шепчешь мне в ухо.
— Я часто шепчу тебе в ухо, — сказал он, откидываясь на подушки.
— Да. Обычно что-нибудь о Магнето[54] и тому подобное. — Ее голос в телефонной трубке был более звонким и ясным, Парк будто слышал его в наушниках.
— Сегодня я не собираюсь говорить то, что можно обсудить в автобусе или на уроке английского.
— А я не собираюсь говорить то, что не стоит обсуждать при трехлетием ребенке.
— Чудно.
— Шучу. Он в другой комнате и ему пофиг.
— Итак… — сказал Парк.
— Итак, о вещах, которые нельзя обсуждать в автобусе…
— О вещах, которые нельзя обсуждать в автобусе. Начали?
— Я ненавижу этих людей, — сказала она.
Он рассмеялся. Потом подумал о Тине и порадовался, что Элеанора не видит его лица.
— Я тоже. Иногда. То есть, понимаешь, я думаю, они меня используют. Большинство из них я знаю всю жизнь. Стив — мой сосед…
— Как это вышло?
— Что вышло?
— Ну, ты не похож на местных.
— Потому что я кореец?
— Ты кореец?
— Наполовину.
— Похоже, я не очень-то понимаю.
— Я тоже, — сказал он.
— В каком смысле? Ты усыновленный?
— Нет. Моя мама кореянка. Но она мало что рассказывает.
— И как она оказалась здесь?
— Из-за отца. Он служил в Корее, они полюбили друг друга, и он привез ее сюда.
— Офигеть! Серьезно?
— Ну да.
— Как романтично…
Элеанора не знала и половины этого. Возможно, его родители прямо сейчас целуются взасос…
— Ну да… Думаю, да, — отозвался он.
— Но я не то хотела сказать. Я имею в виду: ты отличаешься от других здешних людей… ну, ты понимаешь…
