Я очутился в пустой комнате, озаренной светом свисавшей с потолка угрюмой пятнадцативаттной лампочки. В противоположной стене виднелась завешенная портьерами дверь, за которой оказалась еще одна тесная камора.
Вокруг стола стояли трое мужчин, любовавшихся россыпью похабных глянцевых снимков. Вскинув головы, они увидели на пороге меня, вздрогнули и побросали фотографии, как будто те вдруг вспыхнули у них в руках.
— Облава! — заорал один из них, и все трое в мгновение ока выскочили из каморы через дверь в дальней стене.
Я на миг замешкался у стола, чтобы взглянуть на снимки, и увидел, что на них запечатлены совершенно невероятные с точки зрения анатомической науки хитросплетения мужских и женских тел. После чего последовал за спешно отбывшей троицей.
Она уже смылась. Впереди не слышалось ни топота ног, ни отчаянных сдавленных воплей. Я был в длинном темном коридоре, в конце которого виднелась дверь с дымчатым стеклом. Подбежав к ней, я обнаружил, что дверь заперта, и нерешительно повернул назад. В коридор входили двое мужчин тот, что сидел за кассой, и еще один, здоровенный плечистый парень в бордовом свитере. Оба сжимали в руках обрезки труб и, похоже, были настроены очень серьезно.
На полпути между нами в левой стене была закрытая дверь. Скрестив пальцы, я бросился к ней. Полагаю, мои преследователи решили, что я атакую их: оба застыли, подобрались и изготовились к бою. О чудо из чудес. Дверь не была заперта. Я шмыгнул в нее, увидел перед собой лестничный пролет, ведущий вверх, и бросился на штурм, перескакивая через три ступеньки за раз.
Преодолев четыре таких пролета, я запыхался и очутился на крыше. Такая планировка здания показалась мне неудачной: если преследователи настигнут меня, то попросту сбросят вниз. Я подошел к краю крыши и увидел в нескольких милях под собой улицу. Брр-р!
Да, но. Справа от меня, через три или четыре дома, располагался один из кинотеатров, каких полно на Сорок второй улице. Крыша его была вровень с той, на которой я стоял, и на стене кинотеатра виднелась пожарная лестница, которая вела вниз, до самого навеса над входом. А возле входа я разглядел очень высокую приставную лестницу, на ней стоял тощий-претощий человек, менявший вывески с названиями кинофильмов.
Пока я размышлял о несовершенствах своего замысла, ведшая на крышу дверь со скрежетом распахнулась, и я решил больше не тратить времени на пустые раздумья. Не оглядываясь и даже не зная, кто догоняет меня, я взапуски дунул по крышам, а потом стал спешно спускаться по пожарной лестнице кинотеатра.
Не сказал бы, что страдаю патологической боязнью высоты, но, вероятно, лишь потому, что не считаю боязнь высоты патологией. Ведь если вы слишком быстро перемещаетесь сверху-вниз, то можете погибнуть. И если люди не боятся высоты, значит, они просто не задумывались о том, что происходит, когда человек очень торопится достичь тротуара. Я же об этом задумывался. А посему чувствовал себя хилым, жалким, напуганным, встревоженным и чересчур тяжелым для этих железных прутиков пожарной лестницы. Мне казалось, что я вот-вот сорвусь, пробью навес кинотеатра, будто сброшенный с крыши несгораемый шкаф, и врежусь в тротуар, после чего сделаюсь очень похожим на сдобренную кетчупом яичницу-болтунью.
Удивительное дело: мне удалось благополучно спуститься по этой лестнице. Навес кинотеатра был сделан из тонкой кровельной жести и покрыт черной краской. Он прогибался и гремел под ногами. Оглянувшись и подняв голову, я увидел на крыше двоих работников книжной лавки, которые смотрели вниз, но не предпринимали попыток спуститься, а лишь угрожающе потрясали обрезками труб.
Стоявший на приставной лестнице молодой человек совсем чуть-чуть не доставал макушкой до навеса. Когда я склонился к нему и сказал:
«Приветик», юноша вздрогнул и едва не грянул оземь вместе с лестницей, но изловчился и, ухватившись рукой за навес, вновь обрел равновесие, что пошло на пользу нам обоим.
— Извините, — продолжал я, спуская ноги с навеса и осторожно придвигаясь к лестнице, — я только хотел…
Юноша уцепился за навес обеими руками, разинул рот и выпучил глаза. К счастью, его ноги стояли на второй перекладине, и я мог ступить на верхнюю, не рискуя сверзиться с нее, а потом отпустить навес и ухватиться за железный кронштейн для букв, прикрепленный к стене.
